который наряду с трудами Германа Когена спровоцирует Бахтина уже на гимназической скамье начать разрабатывать собственную версию диалогической философии. Исключать реальность заочной встречи Бубера и Бахтина в створках раковины, таящей в себе «жемчужину у моря», конечно, нельзя, но трудно отделаться от ощущения, что спустя много лет, отвечая на вопросы советских и зарубежных интервьюеров, Бахтин подбирал себе предшественников задним числом, создавая наиболее привлекательную версию своей интеллектуальной родословной.
Не одними книгами, однако, жив человек. Для нормального духовного роста ему необходимо еще и общение. Настала пора выяснить, как с этим обстояло дело у Бахтина в Одессе.
О его друзьях по тамошней Четвертой гимназии мы совершенно ничего не знаем. Может быть, они были, а может быть, и нет. Но их возможное отсутствие восполнялось частичным переносом и пусть и слабым, но все-таки горением виленского дружеского «огня». Искрой, которая не позволила ему потухнуть, стал переезд в Одессу старшего брата, поступившего в Императорский Новороссийский университет. И хотя пробыл в нем Николай всего лишь один учебный год (1912/13), оформив потом перевод в Санкт-Петербургский университет, это все же обеспечило определенную преемственность по отношению к виленским разговорам, дискуссиям и обсуждениям. Легко, по крайней мере, предположить, что новые умонастроения, которыми Бахтин- старший инфицировался при посредничестве Лопатто, сыграли свою роль в интеллектуальном формировании Михаила. Сам Лопатто, кстати, начиная с 1913 года тоже обрел возможность регулярно наведываться в Одессу, где его отец приобрел знаменитую гостиницу «Петербургская».
Прежняя официальная бахтинская агиография, структурируя житие своего героя, приписывала ему обучение в Императорском Новороссийском университете. Так, в «Кратком очерке жизни и деятельности» Бахтина, составленном Вадимом Кожиновым и Семеном Конкиным для юбилейного сборника статей «Проблемы поэтики и истории литературы» (Саранск, 1973), сообщалось: «в… <…> Одессе… <…> М. М. Бахтин окончил гимназию. В том же году он поступил на историко-филологический факультет Новороссийского (ныне Одесского) университета, а затем перешел в Санкт-Петербургский (ныне Ленинградский) университет». В книге Конкина «Михаил Бахтин: Страницы жизни и творчества» (1993), написанной им в соавторстве с дочерью Ларисой, это утверждение воспроизводится уже в обрамлении мнимо точных календарных дат. Согласно Конкиным, «семнадцатилетний Михаил продолжил свое образование в Четвертой (Одесской. —
Почти все эти авторы опирались на устные свидетельства самого Бахтина, который никогда не упускал возможности помахать перед носом собеседника виртуальными «корочками» вузовского диплома. Заполняя различного рода анкеты, он, как правило, стремился к тому, чтобы упомянуть одесскую «ступень» своего будто бы имеющегося высшего образования, хотя порой обходился и без нее. Николай Паньков суммировал большую часть этих анкетных вариантов бахтинского университетского мифа, в результате чего получилась следующая мозаика противоречащих друг другу данных: «Бахтин в своей автобиографии 1944 года, обходится почти без цифр: “После окончания классической гимназии поступил сначала в Новороссийский университет, затем в б. Петроградский, который закончил в 1918 году по историко-филологическому факультету”. В анкете, которую он заполнил в 1921 году как преподаватель Витебской народной консерватории, мы можем прочитать: “Прослушал курс Петроградского университета (4 года), состоял преподавателем литературы в гимназиях 3 года”. Тоже “консерваторская” анкета, но заполненная в 1923 г., дает примерно такую же информацию. В графе “Образование”: “а) гимназия; б) Петербургский университет”. В графе “Краткая биография за последние 10 лет (описать, где служил и кем)”: “Кончал образование, служил преподавателем в гимназии и в Единой трудовой советской школе, с 1920 г. в Витебской консерватории”. <…> В “Именном списке преподавателей Витебского института народного образования”, датированном ноябрем 1920 года, фигурирует совершенно иной вариант ранней биографии Бахтина: “Окончил Петроградский университет в 1914 г. с оставлением при последнем на кафедре классической филологии”. И затем: “С 1914 по 1917 гг. работал при университете в ‘Филологическом обществе’ и ‘Обществе классической филологии’. С 1917 г. по 1918 г. состоял преподавателем Свенцянской мужской гимназии, а с 1918 г. по 1920 г. преподавателем трудовой школы 2-ой ступени и педагогических курсов в г. Невеле”». В анкете, заполненной после ареста 24 декабря 1928 г., хронологические рамки опять смещаются и детали излагаются совсем по-иному: «Окончил Одесскую 4 гимназию, учился в университетах Одесском и Петербургском, 3 года (диплома не получил)», а в следующем разделе: «Учился в университете, с 1919 г. был лектором и учителем в Невеле…» Спустя два дня, 26 декабря 1928 года, Бахтин заполняет новую анкету, где в графе «Образование» пишет: «Высшее, филологическое. Окончил Одесский (Новороссийский) университет». Но и это еще отнюдь не все разночтения. В документах Невельского уездного отдела народного образования утверждается, что Бахтин работает учителем с января 1916 года, а в собственноручной его анкете 1920 года вообще не говорится об учебе где-либо: «Служба до революции, служба после революции: преподаватель».
К этим полифоническим вариациям исходной темы («Я ваши университеты все кончал!») стоит добавить как минимум еще три «голоса». Первый из них звучит в личном листке по учету кадров, заполненном Бахтиным в 1945 году при оформлении на работу в Мордовский педагогический институт. В этом документе Бахтин указал, что учился в Новороссийском университете с 1914 года, а в Петроградском — с 1916 по 1918 год. В автобиографии, представленной в совет по защите диссертаций при ИМЛИ в 1946 году, Бахтин немного «омолаживает» начало своей студенческой жизни: «По окончании
