уже лет двадцать, с тех пор как Ленина закончил штудировать»…
— Думаю, к концу жизни Ельцин и буквы забыл, потому что, когда ему приносили для ознакомления документы, он пробегал глазами только «собачку», которую Илюшин писал. Два слова о том, какую резолюцию должен наложить: согласен — не согласен, а в текст он вообще не заглядывал.
— В «Записках президента» Ельцин назвал вас своим личным другом — он действительно таковым вас считал?
— Он меня личным другом назначил… Поймите, всю жизнь Борис Николаевич был начальником. Практически только первый год после института проработал, так сказать, рядовым, а потом сразу пошел на повышение и с тех пор на грешную землю уже не опускался. Я же руководителем вообще никогда не был, пока он меня не поставил. Точно таким же волевым решением Ельцин определил меня и в друзья.
— Вы были на «ты»?
— Нет, я никогда с ним не фамильярничал. Он со мной быть на «ты» мог — иногда. Я был для него когда Александр Васильевич, когда — Александр, а в подпитии и Сашей.
— Это правда, что дважды вы с Ельциным резали вены и смешивали кровь?
— Пожалуйста (показывает руку) — вот один шрам, а вот другой.
— При каких обстоятельствах это происходило?
— Ну, знаете, трезвым он никогда не был…
— И чем же вы резались?
— Ножом: он мне, я ему… Первый раз все получилось случайно, в бане. Мы были в Якутии, и там ему подарили специальный якутский нож для разделки рыбы, чтобы сырой ее есть. Ельцину часто дарили ножи, и он любил ими пугать приближенных: бывало, повернет резко лезвие и тыльной стороной так — вжик! — махнет по запястью. От неожиданности люди, естественно, дергались, а я его фокусы знал и, когда Бородин вручил ему нож, подумал: «Сейчас точно будет меня полосовать». Так и получилось: он раз! — но я даже не шелохнулся. «Что, не боишься?» — спросил. «Ни капельки». — «А если по-настоящему?» — «Да пожалуйста». Он и чиркнул, а потом испугался: хлынула кровища, залила простыни. «Нет, не могу так, — сказал, — давай теперь ты меня». Ну, я у него кожу на кисти немножко надрезал.
— И что, смешали кровь?
— Ну да… Обычный пьяный базар — ничего серьезного. Второй раз это произошло в Президентском клубе, тоже неожиданно. Сидели, пили пиво, и вдруг, ни с того ни с сего, у него бзик случился: взял у поваров хлебный нож. Я: «Борис Николаевич, мы уже с вами резались». — «Да? Что-то не помню. Давай еще…»
— Однажды Наина Иосифовна сказала: «Мы Александра Васильевича любили, считали членом семьи, а он нас предал». Вы с этим согласны?
— Одна газета поместила обо мне статью под названием «Преданный предатель»: то ли я, дескать, был предан Ельцину как человек и потом предал его, то ли меня предали… Я, честно говоря, готов был разойтись по-джентльменски, молчать, но началась травля в прессе, надо мной нависла угроза физической расправы, до моего сведения довели, что «семья» дала разрешение на арест Коржакова — так кто здесь предатель? Наина Иосифовна же провокаторша, не говоря о том, что она меня не любила. Лицемерки — и она, и Татьяна, а самая порядочная, как ни парадоксально, старшая дочь Елена.
— Как сегодня думаете, вы любили Ельцина как человека?
— Когда его сместили с должности первого секретаря Московского горкома, я считал, что он за дело страдает, хочет вроде, чтобы нам, москвичам, хорошо было, а его за это полощут. Тогда, видя, как ему тяжело и как он по этому поводу переживает (Борис Николаевич же и напивался, и голова у него часто болела), конечно, я его очень жалел. Но это была не сыновняя любовь, а, скорее, человеческое сострадание к несправедливо обиженному. Вот так, наверное, а любить его было не за что — по большому счету, он малокультурным был человеком, хотя матом и не ругался. Практически не ругался…
— Что для начальника такого уровня весьма удивительно…
— Если надо было, как бывший строитель, Ельцин, разумеется, мог крепкое словцо употребить, и здесь, в Москве, иногда у него что-то проскакивало, но он не терпел, когда кто-то рядом допускал, так сказать, выражения. Поэтому мы все в этом плане себя сдерживали, но хватало других моментов, которые свидетельствовали о его нижайшей культуре. Ну что теперь сделаешь…
— Смотрите, Горбачев ко всем подчиненным, даже людям старше себя, обращался на «ты», а Ельцин — на «вы»…
— Да, если так сравнивать, внешней культуры в Горбачеве было меньше, но когда первые лица хорошенько принимали на грудь, тут уж из каждого вылезала своя свинья. Правда, я никогда Горбачева пьяным не видел…
— Неужели он вовсе не напивался?
— Просто при этом я не присутствовал. Наверняка напивался, раз Раиса за это его мордовала, тем более ставропольское гостеприимство известно — туда столько всегда гостей приезжало…
Ваш Кучма тоже, кстати говоря, был не дурак выпить. Помню, приехал как-то раз в президенты проситься…
— Не понял: куда?
