крепости.
Камышов открыл дверь в заднюю комнату:
- Прошу в спальню!
Большая двуспальная кровать была обтянута плотным желтым покрывалом, с рисунком сплетавшихся в бурном танце не то головастиков, не то сперматозоидов, увиденных в микроскоп.
- Давайте разберем этот сексодром, - сказал Сафонов. Он подошел к кровати и одним махом поднял верхнюю часть конструкции, при этом одна подушка упала на пол; Камышов помог ему закрепить поднятую верхнюю панель. Сафонов вытащил пододеяльники, наволочки, простыни и толстое шерстяное одеяло:
- Возможно, я ошибаюсь, но я здесь надеюсь кое-что найти...
Тайник Розенбаума оказался в желобе, проделанном в низу высокого ящика, прикрепленного к изголовью кровати и составлявшего часть гарнитура; обычно в таком также хранят постельные принадлежности. Ящик был поделен деревянной планкой пополам, что создавало банальное 'двойное дно'. В результате тайник был надежно скрыт от посторонних глаз; каким шестым чувством Сафонов почувствовал, что здесь может что-то быть, осталось загадкой.
Сафонов извлек из тайника два деревянных ящичка из древесины белого цвета приблизительно тридцать сантиметров в ширину и двенадцать в высоту. Оба ящичка были искусно вырезаны в арабском стиле, и Сафонов разглядел, что в пазах соединения древесина была испещрена словно от частого использования. Камышов открыл один из ящиков, и оказалось, что внутри он разделен на восемь секций, как многоэтажное здание. Все секции были нанизаны на широкий спиралевидный штырь в центре ящичка, поэтому каждую секцию можно было вытащить только подряд одну за другой; в свою очередь, каждая секция была поделена еще надвое, напополам. Не было никаких ручек к ящикам, никаких замков, никакого признака того, как ящики должны были открываться. Это была сложная, хитрая, запирающая система, с которой Камышов все еще бился на второй коробке.
- Дай-ка я попробую, - попросил его Сафонов и парень сразу отдал второй ящик. - в молодости я любил решать головоломки.
Наконец, после больших усилий и второй ящик был вскрыт, и на желтое покрывало были выложены все шестнадцать панелей, каждая из которых была поделена еще надвое, так что фактически глазам сыщиков предстали тридцать две ячейки. Сафонов встал на корточки возле кровати и стал внимательно рассматривать их содержимое.
В ячейках лежали патроны. В каждой деревянной ячейке на темно-зеленом бархате лежали патроны от винтовок, по пять в каждой, закрепленных тонкой проволокой. Каждая ячейка была пронумерована, на ней была выгравирована дата и местоположение, от Урус-Мартана до Алхан-Юрта; временной период соответствовал времени службы Розенбаума в армии. Во всех тридцати двух ячейках находились патроны, одного калибра, но отличавшихся по месту и времени использования.
- Товарищ подполковник, позовите, пожалуйста, понятых. Будем протоколировать обыск по всем правилам, - наконец произнес Сафонов.
Платов тем временем прочесал одежду Розенбаума, заглянул в ванную, просмотрел содержимое его туалетного столика, который оказался полным порнографических журналов и видео. Он не оставил ни одну бутылку неисследованной, никакую декоративную коробку нераскрытой.
- Сергей, подойди сюда, - позвал Александр Дмитриевич Платова. - нашел что-нибудь еще?
- Ничего больше.
- Тогда фотографируй все эти ящички подряд. Ничего не упусти. А я еще пройдесь по квартире.
Пока Платов фотографировал, а Камышов терпеливо вносил в протокол находки из спальни, Сафонов просматривал календарь-ежедневник в кабинете Розенбаума. Не было никаких примечаний до настоящей недели. Сафонов лично сфотографировал на мобильный все записи в адресной книге.
Наконец находки по всем правилам криминалистической техники были упакованы в целлофановые мешки и мешочки. Весь обыск занял
час и сорок минут.
? Оставьте засаду, ? распоряжался Сафонов. - как только Розенбаум появится, задержите его.
'- Почему вы прятали этот ящик под кроватью?
- Я его не прятал, он просто там лежал.
? Он лежал в тайнике.
? Я не хотел, чтобы его видели другие. Они могли неправильно понять.'
Сафонов стоял у окна своего кабинета и, наблюдая привычную уличную суету, слушал магнитофон с записью показаний исполнительного директора 'Проминвестбанка' Бориса Розенбаума. Голос у исполнительного директора был размеренный, слегка надменный. Сафонов был не в духе. Платов ничего не смог добиться от Розенбаума.
Фонограмма - не протокол. Строчками невозможно передать тембр голоса, интонацию, напряженность устной речи. Живой, непосредственный рассказ
