А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

Честное слово, хочется протереть глаза: верится с трудом! Прославлять Ва­силия Робертовича Вильямса (1863-1939) — в наше время!! Г-н Паршев име­ нует Вильямса «почвоведом», но для столь лестной оценки этого деятеля нет оснований. Хотя Вильямс и написал объёмистую книгу «Почвоведение», к на­уке о почвах в послереволюционный период своей деятельности он никакого отношения не имел. И сам в этом достаточно откровенно признавался. Вооб­ще, более убийственной критики Вильямса, чем дословные цитаты из его со­чинений, не придумаешь. Вот хотя бы: «Очень часто эти два раздела, почвове­дение и общее земледелие, в вузах СССР составляют предмет ведения и пре­подавания двух отдельных кафедр, как две самостоятельных дисциплины.

Это, несомненно, грубейшая ошибка, вытекающая из некритического ос­воения наследства буржуазной науки Они (почвоведение и общее земледе­лие. — И.С.) искусственно лишаются главной основы марксистско-ленинско-сталинской диалектики, непосредственной связи с производством, поэтому не могут его обслуживать, а в таком виде могут принести только вред.

Первый раздел, почвоведение, обращается в 'науку ради науки', в 'педоло­гию', 'чистую науку', никому не нужную, ибо её выводы, основанные на фор­ мальных, то есть морфологических, количественных признаках, не могут быть использованы производством, основанным на качественных признаках. Толь­ко один раздел педологии, картография, блестяще развитая трудами академи­ка Л.И. Прасолова, имеет производственное значение как основа инвентари­зации основного средства производства»1.

Вряд ли нужно доказывать, что ни один подлинный учёный, пусть даже ра­ботающий в прикладной области, не станет отрицать огромную важность фун­ даментальной науки («науки ради науки»). Весь мировой опыт развития всех наук неопровержимо свидетельствует о том, что без «чистой науки» и при­ кладные дисциплины беспомощны и бессильны. Очевидно также, что количе­ственные и качественные признаки неразрывно взаимосвязаны. Отказавшись от изучения количественных признаков, ничего нельзя сказать и о качествен­ных. Разве что «на глазок», «по наитию», но это не наука.

И наконец, разбирайся Вильямс хотя бы немного в почвоведении, он бы сообразил, что без тщательного и кропотливого изучения морфологи­ческих и количественных признаков никаких почвенных карт составить нель­зя. А так у «почвоведа» вышла полная абракадабра: академика Прасолова он похвалил, а всю ту научную работу, на которой основывались прасоловские карты, объявил ненужной!

Разумеется, утверждение г-на Паршева, что Вильямса якобы «ошельмова­ли», совершенно ложно. Этот «народный академик» сам шельмовал других, и очень усердно. Вот характерный образец: «Не считаясь с основами теорети­ческой химии, возрождается архаическое, уже сданное в архив гипотетичес­кое представление о 'почвенных цеолитах' под новым названием 'поглощаю­щего комплекса', отличающегося от старых 'почвенных цеолитов' только тем, что в состав 'поглощающего комплекса' входит, кроме 'почвенных цео­литов', ещё и 'минерально-органическая гуматная' часть. Последняя пред­ставляет возрождение из пепла не менее архаического гипотетического пред­ставления Л. Грандо и Эггертца о 'чёрном веществе'.

'Поглощающий комплекс' обладает одним неоспоримым преимуществом. Он очень быстро разрушается и также быстро восстанавливается, смотря по надобности в нём у экспериментатора или по его излишеству. Для меня со­вершенно ясны огромные трудности этого направления Но также ясен и ог­ромный вред агрохимического направления» (с. 5-6)2.

1 Вильямс В.Р. Почвоведение. Земледелие с основами почвоведения. М.: Сельхозгиз, 1938. С. 5. 2 Здесь и далее ссылки на указ. соч. В.Р. Вильямса.

Всё это грубое ёрничанье направлено против крупнейшего открытия в ми­ровом почвоведении первой половины ХХ века — теории почвенного погло­

щающего комплекса, разработанной выдающимся русским учёным Констан­тином Каэтановичем Гедройцем (1872-1932). Когда человек не в состоянии оценить передовое направление в той или иной науке, он тем самым доказы­вает свою некомпетентность в ней. Но Вильямс не только не смог понять тео­рию поглощающего комплекса, он и дельно критиковать её не был способен. Для этого ему следовало бы знать химию и разбираться в почвах. Но теорети­ческую химию Вильямс знал от силы на уровне середины XIX столетия, а яко­бы выделенную им в кристаллическом виде «креновую кислоту» больше уже никто никогда не обнаруживал. Это вещество оказалось сродни теплороду и флогистону. Что касается почв, то «народный академик», превратившийся после перенесённого ещё до революции инсульта в сугубо кабинетного теоре­тика, их по-настоящему не знал да и не желал знать. Куда проще было охаи­вать Гедройца и его школу, а теорию поглощающего комплекса издевательски сравнивать с давно забытыми гипотезами XIX века.

Зато самого Вильямса критиковать было нельзя. Он попал в обойму тех «авторитетов», которых разрешалось только восхвалять. И, зная о неподцен- зурности любой критики, Вильямс врал с три короба: «Нам хорошо известен процесс 'прэцессии', или 'предварения равноденствий'. Оно состоит в том, что ежегодно моменты равноденствий наступают на 30,1 секунды раньше, чем в прошлом году. Такой процесс заставляет признать ещё одно вращательное движение всей массы Земли, совершающееся приблизительно в том же на­правлении, как и суточное обращение, но со скоростью одного оборота круг­лым числом в 100 000 лет...

Прэцессионное обращение Земли влечёт за собой такие последствия. По­лярные в настоящее время области через 25 000 лет (округло) пройдут через экватор. Через следующие 25 000 лет они будут погребены под антарктичес­ким ледником и ещё через 25 000 лет опять пройдут через экватор, но уже в за­ падном полушарии и ещё через 25 000 лет займут приблизительно старое мес­то» (с. 140).

Бред? Конечно! Ахинея? Очевидно! Но это официальный государствен­ный бред сталинской эпохи. Книга Вильямса «Почвоведение» благодаря оби­лию подобной околесицы была допущена Главным управлением вузов и тех­никумов Наркомзема СССР в качестве учебного пособия для сельскохозяй­ственных вузов! Так что студентов обязывали заучивать эту галиматью.

И в самом деле: как смело! как решительно! как революционно! Двумя аб­зацами товарищ Вильямс ниспроверг сразу две науки: астрономию и геологию. Ни о каком «прэцессионном обращении Земли» представители этих наук не слыхали, и оно совершенно несовместимо со всеми фактами, накопленны­ми астрономами и геологами. Правда, в астрономии существует понятие «прЕ­цессия», но этим словом обозначают движение оси вращения Земли, а не пла­неты как таковой! Что касается перемещения полюсов, то астрономы устано­

вили, что Северный полюс действительно движется в пределах квадрата со сторонами 30 метров!

Но, хотя вильямсовская «прЭцессия» — просто галиматья, именно на этой «строго научной» основе красный академик1 построил всю свою теорию «еди­ ного почвообразовательного процесса». По этой злополучной теории, кото­рую больше 20 лет вынуждены были зубрить советские студенты, тундровые почвы сменяются подзолистыми (лесными), подзолистые — дерновыми (луго­выми), дерновые — болотными, а потом на месте болот почему-то развивает­ся... степь. Чернозём же, по Вильямсу, может образоваться во всяком клима­те! Доказательств существования «прэцессий» — краеугольного камня своей теории — Вильямс вовсе не приводил. Они были излишни, поскольку на сто­роне «выдающегося советского почвоведа-агронома» выступали власть пре­держащие.

К сведению г-на Паршева, Вильямс излучал бескрайний оптимизм в отно­шении будущего первого в мире социалистического государства. На основе своих мифических «прэцессий» он «доказал», что у нас климат меняется в сторону потепления, и примерно через 13-15 тысяч лет мы окажемся на эк­ваторе. Напротив, на Северную Америку неудержимо наступает полярный хо­лод, и через такое же время и даже несколько раньше территория США пок­роется льдом. Даже странно, что г-н Паршев не взял эту «теорию» Вильямса на вооружение. Но скорее всего он и Вильямса-то не читал.

КОРНИ ЛЖЕНАУКИ

Почему всё-таки в Советском Союзе процветали откровенно чуждые и враждебные науке «учения»: лысенковщина в биологии, вильямсовщина в почвоведении, марризм в языкознании? Дело не только в общих свойствах всех тоталитарных и деспотических режимов, при которых мнение начальства выступает единственным твёрдым критерием истины. Большую роль сыграли и особенности господствовавшей в СССР идеологии — марксизма-ленинизма.

1 Вначале, в 1928 г., Вильямс пролез в ВКП(б), и лишь тремя годами позже, при сильнейшем давле­нии со стороны партии, — в академики. В ту пору академики-коммунисты встречались ещё край­не редко, и партия очень заботилась об увеличении их числа.

Идеологию можно определить как систему общественно-политических убеждений или как способ ориентации человека в посюстороннем мире (в от­личие от религии, ориентированной на вечность). Но в любом случае это не система знаний, то есть не наука. Само утверждение марксистов-ленинцев, будто они создали научную идеологию, должно настораживать. На вопрос, мо­жет ли идеология стать научной, следует отвечать примерно так же, как отве­

чал в известном анекдоте старшина на вопрос, летают ли крокодилы: «Лета­ют, но низенько-низенько».

В состав идеологической мешанки временами могут попадать и некоторые элементы научных знаний, но в целом наука и идеология несовместимы. Цель науки — истина. Идеология же всегда обслуживает те или иные интересы и постоянно приносит истину в жертву этим интересам.

Однако марксизм претендовал на статус науки. Причём у бородатых осно­воположников — К. Маркса и Ф. Энгельса — попытка выдать свою ультрале­вую революционно-разрушительную идеологию за научную теорию, вероятно, не была сознательной маскировкой. Авторитет науки в середине XIX века нам сейчас трудно представить, настолько преклонялось перед ней тогдашнее об­разованное меньшинство. И Маркс не составлял исключения. Он с пример­ным трудолюбием занялся политэкономией и написал три толстых тома «Ка­питала» в надежде придать коммунистическому учению научное обоснование. Но фокус не удался. И дело даже не в том, что все свои основные положения Маркс и Энгельс изложили в «Манифесте Коммунистической партии» лет за 10 до того, как Маркс принялся всерьёз штудировать политэкономию. Такая последовательность применима и в науке. Сперва строится гипотеза, а потом проводят те эксперименты, которые призваны её подтвердить или опроверг­нуть. В современной физике такой подход безраздельно господствует. Но осо­бенность марксистского учения в том, что оно принципиально непроверяемо: нет такого эксперимента, отрицательный результат которого послужил бы в глазах марксистов опровержением их теории. Отрицательных результа­тов в ходе марксистских экспериментов в различных странах получена тьма, но коммунистов это нисколько не задевает — знай талдычат своё. Таким об­разом, марксизм к науке никакого отношения не имеет, но под неё косит. То есть представляет собой характерный образчик лженауки.