За хорошие результаты офицерский состав выдвигался на повышение, ему присваивались очередные воинские звания, в том числе досрочные. Солдаты и сержанты срочной службы получали отпуска, благодарности, им присваивался знак «Отличник Советской армии», а за профессиональное мастерство — соответствующая оплачиваемая классность. Они удостаивались чести фотографироваться у развёрнутого Знамени части. Особо отличившимся бойцам командование писало письма на Родину о добросовестном исполнении служебных обязанностей. Лучшим солдатам присваивалось звание ефрейтора.
Части и соединения 40-й армии имели примерно одинаковый уровень боевой подготовки, потому что постигали её на основании одних и тех же руководящих документов, учились стрелять и водить технику в одних и тех же условиях на однотипных полигонах и стрельбищах. По качественным показателям они также были одинаково не готовы к ведению боевых действий в современных условиях.
К слову сказать, в документальной части система боевой подготовки Советской армии была выстроена чётко и грамотно. В ней не было главного — реальной эффективной работы по планам боевой подготовки подразделений и частей. Армия варилась в собственном соку, хозяйственная деятельность захлестнула даже самые боевые рода войск: стройки, хозяйственные работы, создание материально-технической базы стояли гораздо выше учебно-боевых занятий. Сводные роты и целые батальоны убывали за тысячи километров на целину, выключаясь на месяцы из общего цикла боевой учёбы. Стрельбища, танкодромы, тактические городки зарастали травой, личный состав снимался с занятий, его бросали на восстановление учебных объектов.
Можно ли представить такое: в 1986 году парашютно-десантный батальон, которым я командовал, девять месяцев строил учебный центр «Поречье»? С раннего утра и до позднего вечера десантники возводили парк боевой техники, инфраструктуру центра. Мне, комбату, пришлось переквалифицироваться из боевого офицера, прошедшего в Афганистане все должности от командира разведывательного взвода до командира парашютно-десантного батальона, — в начальника стройки, прораба, постигать строительные специальности.
В это же время в Афганистане проводились крупные боевые операции в районах Джелалабада, Асадабада, Кандагара, Герата, Кундуза, в провинциях Баглан, Каписа, Пактия. Шла плановая замена офицерского состава, который в течение двух лет отдавал интернациональный долг, заменялись погибшие, раненые офицеры. Ко мне в батальон возвращались воевавшие в Афганистане командиры, но, вместо того чтобы учить личный состав военной науке, передавать богатый опыт, они валили с солдатами лес, строили капониры. А молоденькие, только после училища, лейтенанты прямо со строительных площадок учебного центра уходили биться с душманами — не пройдя сборов, не получив ценного боевого опыта от офицеров, прошедших Афган. При этом советские войска в Афганистане несли огромные потери. В том же 1986 году за афганскую революцию сложили головы 1333 человека, включая 216 офицеров.
Но боевой подготовки по-прежнему не было. Если раз в месяц парашютно-десантные роты выезжали на стрельбище, директрису для выполнения практических стрельб из вооружения боевой машины, стрелкового оружия — было замечательно. С вождением боевых машин дела обстояли и того хуже. Механикам-водителям, офицерскому составу катастрофически не хватало практики вождения БМД-1 по упражнениям «Курса вождения машин». Боевая группа машин стояла в режиме консервации длительного хранения. Это значит, что по субботам, в парково-хозяйственные дни, механики-водители приходили в парк со старшим техником роты и тряпочкой вытирали пыль с брони. Всё! Учебно-боевая группа машин была, как правило, в разбитом состоянии и постоянно требовала ремонта и обслуживания.
День учебно-боевых занятий в 108-м гвардейском парашютно-десантном полку проходил следующим образом. Утром — развод личного состава. Комбат с начальником штаба перед строем батальона проводит расчёт рабочих команд — вначале по списку штаба полка, затем по плану батальона, рот. Рабочие команды уходят на всевозможные работы в части и за её пределами. В строю остаётся личный состав, заступающий в наряд, а также больные. Ушлые (в хорошем смысле этого слова) ротные шли на всё, чтобы «выкрутить» бойцов для привлечения к занятиям. Мои друзья, однокашники по десантному училищу Шура Бобков, Володя Тенигин, Шура Базаров так и поступали. Комбат Видякин Виталий Феофанович, умнейший командир, знаток своего дела, конечно, замечал своеволие, но делал вид, что ничего не происходит, понимая, что ротные командиры стараются подтянуть личный состав к проверке.
Но даже те занятия, которые удавалось организовать, проходили по упрощённым схемам — наспех, и потому не достигали целей, боевое слаживание подразделений не отвечало требованиям боевых уставов. Только перед итоговыми испытаниями нами кое-как проводилась боевая подготовка, чтобы как- нибудь сдать дисциплины, выносимые на проверку. Потом занятия опять перемещались на задний, а хозяйственные работы — на передний план. Усиленная парашютно-десантная рота полка вообще выводилась из системы занятий на учебный период и становилась рабочим подразделением. Кстати, на это был соответствующий приказ по дивизии, то есть всё делалось официально по согласованию с командованием ВДВ.
Отсутствие реальной боевой подготовки разрушало воинскую дисциплину, личный состав расхолаживался, что порождало «дедовщину» вплоть до самых уродливых форм, терялась слаженность воинских коллективов. Ежесуточные внутренние и гарнизонные наряды отвлекали от учебного процесса большинство солдат и сержантов. В Каунасе, в том же 108-м гвардейском парашютно-десантном полку ежесуточно во внутренний и гарнизонный наряд заступал целый парашютно-десантный батальон. Вот вам и боевая подготовка — стройки, наряды. А ведь Воздушно-десантные войска — резерв ставки Верховного Главнокомандования, применяемый для кардинального изменения обстановки в оперативно-стратегических операциях, войска готовности № 1.
Теперь несколько слов об элите Воздушно-десантных войск — дивизионной разведке. Будучи командиром разведывательного взвода 80-й отдельной разведывательной роты, я неделями занимался оборудованием стрельбища, директрисы в учебном центре «Лосвидо», выставлял мишенную обстановку. Днём мои разведчики напряжённо обустраивали объект, ночью учились стрелять. Хозяйственные работы отнимали массу драгоценного времени. Таким
