– Хочешь вместе?
Она устало рассмеялась, продолжая смотреть в окно. Он ушел. Его самонадеянность должна раздражать, но этого не произошло.
Она по-прежнему хочет его, хотя будет расстраиваться по этому поводу позже. Не сейчас.
Кеда вошел в большую ванную и разделся. Наверное, хорошо оказаться дома после долгого путешествия. Но почему-то этого никогда не случалось.
Дом – это Зазиния.
Он встал под душ. Упругие струйки воды могли бы взбодрить, но он слишком устал и по-прежнему сомневался, стоит ли рассказывать Фелише правду.
Вдруг он увидел, как она, пусть и с опозданием, приняла предложение присоединиться.
Впервые за все время ему стало хорошо дома.
– Подожди.
Фелиша терпеливо ждала, пока он расстегивал оригинальные пуговицы, о чем так долго мечтал. На этот раз он не отдавал приказов. Просто делал все, чтобы скорее обнажить ее. Стащил с нее одежду, помог выбраться из белья.
– Ты дрожишь. – Он почувствовал ее озноб, когда она выступила из трусиков.
– Официально можно сказать, у меня синдром перепада часовых поясов.
Этого, конечно, не было.
То есть все возможно. Но после перехода из салона в ванную она поняла, что все глубже входит в его жизнь.
Он поднял ее волосы и нежно поцеловал в шею. У нее мгновенно закружилась голова. Жаль, он так нежен, иначе потом она могла бы во всем обвинить его, но он увлек ее в душ, уставшую и полную желания.
Сначала вымыл ей волосы, и эти сильные пальцы довели ее до полубредового состояния. Намылил ее, не пропуская ни единого пальца или клочка кожи под коленками. А она бездействовала. Даже не касалась его. Лишь ощущала возбуждение, клубившееся вокруг них, и знала о его нарастающем наслаждении. Его дыхание участилось.
Она отвернулась от него. Он распластал ее руки на зеркале и стал целовать спину. Впервые с самого детства Фелиша заплакала. Сама того не осознавая, потому что по лицу стекала вода, да и он ничего не понял, ведь она всхлипывала от желания.
– Повернись.
Единственное оброненное им слово. Повернувшись, она уткнулась в груду мышц. Он снова стал ее целовать, шум воды отдалился настолько, что она не сразу сообразила, что тот утих.
Кеда повел ее, насквозь промокшую, в постель.
Они заплатят за это потом. Фелиша в этом уверена. Проснутся на влажных простынях, ее волосы придут в полный хаос. Но сейчас ей все равно.
Она вздрогнула не только от прохлады воздуха на мокрой коже, не от нарастающего желания, а от мрака спальни, отсекающего утреннее солнце, от избытка чувств.
В этой комнате она еще глубже вошла в его жизнь.
Кеда откинул покрывало, и она легла. Он завернул ее в кокон собственного тела, слегка приподнялся на локтях, она с наслаждением ощущала его тяжесть.
Потом он взял ее так, как никогда не мечтал. Вонзился в нее поцелуем, бормоча ей в губы ее имя. И объяснил, кто ему нужен, чтобы изгнать демонов.
Она окончательно потеряла голову. Выдохнула «да» и его имя.
Гнев и ярость от пренебрежения и необходимости шагать вслед за ним не были стерты его поцелуем, мало того, усилились. Он продолжал брать ее жестко и быстро. Почти смертельная битва. Восхитительный гнев обжигал и очищал.
Он входил в нее, пока она в изнеможении не кончила, хотя и не сдалась, простонав его имя, зашлась в судорогах наслаждения.
Он встретил ее на полпути, померился страстью, наполнил глубоко. Она, не дыша, лежала под ним.
Но по-прежнему злилась.
Он думает, это входит в перечень услуг? Воображает, что она может отдаться любому?
Очевидно, да. Вероятно, все его любовницы испытывают столь же невероятное блаженство.
Первая ли она в этой постели?
Кеда откатился от нее.
Он не жалеет, что открыл ту дверь и увидел то, что увидел. Теперь Фелиша вошла в его мир, а не осталась на пороге.
– Ты хочешь знать?
Она глянула на часы. Девять утра.
Ее чемоданы так и стояли в холле. Теперь можно одеться, бросить небрежно что-то о завтрашей работе и уехать домой.
