семьи преступления, вернуться домой и привести Кобальтовый отряд. Если я соглашусь, мне даруют прощение… а если откажусь, Непорочные острова наводнит армия чудовищ, приплывших из Джекс-Тота.
– А что… – Феннек прочистил горло, его пальцы осторожно сжали ее руку. – А что с Хвабуном?
Канг Хо застонал при упоминании своего родового острова, и этого ответа хватило, чтобы рассеять все сомнения. Чи Хён лишь повторила то, что прочитала в письме:
– Ближайшие к морю Призраков острова стали первой добычей захватчиков из Джекс-Тота. Хвабуна больше нет.
Феннек и Чхве стояли рядом, их руки были теплыми, дыхание еще теплей, но это не давало облегчения. Она чувствовала, что внутри у нее все закипает, словно вода в чайнике, и заскрежетала зубами с такой силой, что тот, который шатался, вывалился вовсе. Но она едва заметила укол боли и привкус крови.
Малышка Хёри, испуганно прижавшаяся к ней, когда Юнджин пела о потерянных душах на фоне моря Призраков. Мажордом Пак, пытавшийся стать для них кем-то вроде третьего отца, но способный претендовать лишь на роль ворчливого дядюшки. Леди Сун, камердинер ее первого отца, и мадам Ким-Бо, управлявшая портом. И остальные слуги…
И над всеми ними возвышался ее первый отец Джун Хван, всегда, даже в воспоминаниях, оценивающе смотревший на дочь из-под кустистых бровей.
Хотя нет, не всегда. Она вспомнила, как в прежние времена, когда деловые предприятия второго отца еще процветали, первый отец улыбался так заразительно, что она не могла удержаться от ответной улыбки. Она вспомнила, с какой непринужденностью Джун Хван вел ее на первый танец в Отеане, помогая неуверенной в себе дочери успокоиться, критикуя каждого, мимо кого они проходили по переполненному залу на Фестивале слуг. Вспомнила, как еще раньше он утешал дочь, когда та прибегала к нему в слезах, с рассаженным локтем или коленкой. Как он, не заботясь о своем изысканном наряде и безупречной косметике, качал на руках вывалявшуюся в мокрой траве девочку и целовал ее в обе щеки, пока рыдания не сменялись восторженным смехом, и… и… и…
– София, – удалось ей наконец протолкнуть сквозь наполнившийся кровью рот. Она вырвалась из объятий Феннека и Чхве и поспешила к своему второму отцу. – Остановите ее! Верните назад! Не отпускайте ни в коем случае, пока я не решу, что делать дальше.
Чхве и Феннек вылетели из палатки, а она опустилась на колени рядом со вторым отцом, оплакивая гибель людей, которых оба любили больше всего на Звезде и которым не хотели причинить вреда, хотя их самолюбивые планы ничего другого и не могли принести. Мохнокрылка ползала между старым хозяином и новой хозяйкой, перебираясь с руки Чи Хён на плечо Канг Хо и обратно. С каждым рыданием принцессы шерсть маленького демона становилась все более темной, густой и блестящей, а живот раздувался все сильнее, и это продолжалось, пока в штабной палатке Кобальтового отряда не оплыла последняя свеча.
Глава 19
Рогатые Волки не ездят верхом. Запрет очень древний, старше самой Лучшей, но это не верховая езда, убеждала она себя. Это… что-то другое, не очень-то приятное, но совершенно не похожее на поездку на спине у какого-либо животного.
Хижина изнутри оказалась совсем не такой крошечной, как снаружи, чего и следовало ожидать от ведьмина жилища. Но она не стояла на курьих ножках или на панцире черепахи, как в песнях Мрачного, а опиралась на деревянные колеса, и рогатая волчица Неми Горькие Вздохи тащила ее за собой, как вол тянет плуг. Если бы в хижину был впряжен любой другой зверь, Лучшая ни за что бы не согласилась ехать вместе с колдуньей, но кто посмеет противиться воле Падшей Матери? Рогатый волк – это знак, и пренебречь им Лучшая не могла.
Это вовсе не означало, что ей нравилось происходящее. Даже проведя несколько недель в грохочущей и подпрыгивающей хижине, она не избавилась от дурноты, напоминающей о давних походах к побережью, где отец учил ее с братом управлять лодкой. Но у морской качки есть хотя бы определенный ритм, тогда как хижина на колесах может плавно катиться несколько часов подряд, а следующие несколько часов ее будто тащат по гигантской стиральной доске.
Впрочем, могло быть и хуже, – по крайней мере, Лучшая не ослепла, как брат Рит. Он сам во всем виноват, так что она не очень-то переживала за круглолицего монаха, с которым приходилось теперь нянчиться пуще прежнего. Какой дурак решился бы сделать то, от чего предостерегала ведьма? Только брат Рит.
Следовало признать, что Лучшую тоже мучило любопытство, когда Неми привела их в хижину в то первое утро и указала на гнездо, сплетенное из волос и мелко нарезанного пергамента. Там сидело дивное существо, малость похожее на цыпленка, хотя где это видано, чтобы у цыплят были черные чешуйки на крыльях, спине и змеином хвосте, а также белый окрас лап, груди и клюва. Крохотный колпак из прошитой кожи, с металлическим каркасом Лучшая заметила в последнюю очередь, зато брат Рит сразу обратил на него внимание.
– Ни в коем случае не снимайте его, – предостерегла Неми, прежде чем закрыть дверь и взобраться на крышу, откуда она правила волчицей. – Иначе пожалеете.
Это было первое сбывшееся предсказание Неми, и когда крик брата Рита пробудил Лучшую от полудремы, которая заменяла ей сон в этом путешествии, она сразу поняла, что монах не внял доброму совету. Он только на мгновение приподнял колпак и сразу же с воплем отпрянул, встретив взгляд существа.
