Это подействовало лишь отчасти, он никак не мог отвести взгляд от плененной плоти, вздувавшейся пузырями в брюшной сумке чудища.
– Тварь отставила заднюю лапу. Пошли!
Она бросилась вперед, несмотря на свою хромоту, но Мрачный не мог двинуться с места, ноги словно приросли к земле, грудь мучительно сжало. Несомненно, монстр засунет его к себе в брюхо, и он растворится там. Его соплеменники говорили, что в нем течет кровь демонов и шаманов, но теперь это уже не имеет значения, скоро он окончательно превратится в нечто ужасное, потому что никто не может противостоять богу. А эта тварь – бог… Кто иной способен сеять вокруг такой хаос и превращать людей в чудовищ? И дело даже не в том, что все они умрут, а в том, что они могут остаться живы, измененные по образу и подобию Королевы Демонов. Зря он покинул Мерзлые саванны, зря остался на снегу вместе с дедушкой, покалеченным людьми Шакала. Он должен был как истинный Рогатый Волк отправиться домой с матерью, и ничего этого не случилось бы, никогда-никогда-никогда…
Собачий лай вывел его из оцепенения, пес Софии скакал перед ним, виляя хвостом. И когда Мрачный посмотрел в черные глаза демона, он попятился, потому что в глубине этих глаз светился холодный разум, такой же пугающий, как и неизвестный бог у варвара за спиной. Пес оглянулся на свою хозяйку, уже подобравшуюся к лапе королевы демонов, и Мрачный шумно втянул бодрящий утренний воздух. Бог приказал ему убить эту женщину, а теперь она пытается убить другого бога… И ей подчиняется существо, временами похожее на собаку, а временами на демона и, как подозревает Мрачный, такое же опасное, как Безликая Госпожа или эта сумчатая тварь из бездны. Возможно, тут кроется какое-то тайное знание: возможно, смертные были всего лишь героями песен Древних Смотрящих, двигающимися туда или сюда по прихоти богов. А если это так, то худшая ошибка, какую может совершить человек, – проявить нерешительность, особенно в такой отчаянной схватке. Да, все, что остается, – это броситься на огромное чудище, что засовывает солдат к себе в брюхо, подобно тому как крестьянская девчушка складывает чайные ягоды в подол.
Чи Хён. Она лежит где-то там, позади этого бога-демона, или бога демонов, или кем эта тварь является на самом деле. Имя девушки, словно шип, укололо Мрачного в задницу, и он помчался так быстро, что преодолел половину расстояния до Королевы Демонов еще до того, как София изготовилась к атаке, стоя возле вывернутого наружу когтя и оценивающе глядя на огромную лапу, – так лесоруб примеряется к толстому сучковатому дубу. Она напрягла руку, но не успела замахнуться для удара до того, как оглянулась на Мрачного с безумной усмешкой. Влажная корчащаяся плоть нависала прямо над ней, чудище стояло и покачивалось, не обращая внимания на двух смертных, забежавших ему в тыл. И варвар совершил то, что могло случиться только в старых песнях, – напал на бога вместе с демоном, скачущим у него под ногами, и героиней легенды, дерущейся бок о бок с ним.
Он был очень взволнован, но боялся лишь одного: как бы его не вырвало.
Чи Хён вытерла кровь и рвоту с подбородка, поддерживаемая приятелем Пурны – Данглби, Динглби или как его там. Их окружали враги. Феннек пытался о чем-то договориться с таоанской всадницей и дюжиной имперских пехотинцев, рискнувших отделиться от своего отступающего полка и, воспользовавшись тем, что огромный демон заинтересовался кобальтовыми, стремительным броском добраться до вражеского генерала. Одна из неприятных особенностей выбранного Чи Хён образа заключалась в том, что самый последний вражеский солдат знал, как она теперь выглядит. Все же она не ожидала, что кто-то из них осмелится отвлечь на себя монстра даже ради ценного приза, который второй отец, вероятно, объявил за ее голову. Не так уж трудно блеснуть королевской щедростью, когда сам потом сможешь продать пленницу за цену, назначенную императрицей. Если что-то и способно сделать из труса храбреца, так это алчность.
Что ж, как только Чи Хён восстановит силы, она живо объяснит им, что мечтать о вознаграждении гораздо проще, чем заработать его. То ли оттого, что ее несчастный демон пристроился на сгибе руки, то ли от глотка какой-то солодовой дряни, которую Феннек влил ей в рот, дышать стало легче. Голова все еще болела, а в ушах гудело так, что невозможно было расслышать отрывистый разговор Феннека и таоанки. Чи Хён протерла глаза и с облегчением поняла, что лицо не пострадало, а кровь течет из раны на затылке. Если бы еще имперцы не взяли ее в плен, а гигантский опоссум не скосил на хрен почти всю армию, оставив генерала без малейшей надежды на помощь, она бы чувствовала себя сейчас просто прекрасно.
– Это похищение? – спросила Чи Хён.
Вопрос риторический. Что бы ни втолковывал Феннек таоанской начальнице, солдаты сомкнулись кольцом вокруг кобальтовых, выставив пики и подняв боевые молоты, от одного вида которых на глазах у Чи Хён выступили слезы.
– Даже не надейтесь, – ответила таоанка, глядя при этом не на нее и не на Феннека, а на что-то высокое у них за спиной. – Прикажите охранникам сложить оружие, иначе мы выпустим им кишки и бросим на съедение этой твари. Забрав только вас, мы сможем двигаться быстрее, и я даю шанс спасти ваших цепных псов.
Щеголь, поддерживающий голову генерала, издал возмущенный звук, но Чи Хён остановила его:
– Вы слышали, что она сказала? Раз уж мы попались, надо подчиниться.
Она попыталась убедить себя, что сдается лишь ради спасения Феннека и щеголя, а не потому, что боится умереть. К тому же заслуживает большего, чем легкая смерть на этом поле, ведь она позволила Хортрэпу вызвать эту тварь, разве не так? Он обещал сильнейшее оружие, которое обратит врагов в бегство, а заодно и припугнет ее подчиненных, и какая же она была дура, что послушала его! Погибло столько солдат, сама она захвачена противником, а гигантский монстр корчится в судорогах у нее за спиной… Но по крайней мере, таоанцы отступили, как и рассчитывал Хортрэп. Если это сделка с демоном, то чего-то подобного и добивалась Чи Хён…
Она съежилась от душераздирающего визга, и ее чуть не вырвало снова.
