идти домой пешком, с вещами или без них, не важно.
Важным в этом мире был только сын.
— Сегодня мы играть не будем, — сказал Андрей, излишне сильно стискивая плоский корпус телефона.
— Почему? — спросил Данилка.
Потому что я не в состоянии находиться в одном доме с твоей мамой, сынок, — ответил мысленно Андрей. — Потому что я не могу ее простить.
Даже ради меня?
На самом деле вопрос прозвучал только в воображении. Данилка пока что молчал. Ждал ответа на свой вопрос. Судя по тому, как отдаленно звучал голос мальчика, трубку для него держала Люба. Предусмотрительно включив громкую связь.
— У меня дела, — выдавил Андрей.
— А завтра? Мы будем играть завтра?
Черт бы побрал эту нелепую, фальшивую взрослую жизнь с ее дурацкими правилами и неписаными законами! Андрей сейчас отдал бы все за возможность обнять сына, прижать к груди, успокоить, заверить в своей любви. Нет, не все он готов был отдать. Оказывается, не все. Не готов пожертвовать самолюбием, гордостью, чувством собственного достоинства.
— Завтра меня еще не будет, — сказал Андрей.
— Почему, почему? — огорчился Данилка.
На это осталось лишь тупо повторить:
— Дела.
— А ты не делай дела, ты возвращайся, папа. Я тебе книжку подарю, хочешь? Про великанскую грушу.
Андрей невольно улыбнулся и, проводив взглядом девчушку из туалета, напомнил:
— Эту книгу я сам тебе подарил, Данила.
— Ну и что? — нашелся сын. — А теперь я тебе обратно дарю. Я тебе все-все отдам, только возвращайся. Все книжки, все игрушки. Самокат. Краски.
Горячий ком, набухший в горле, не позволял Андрею дышать. Пока он боролся с этим удушающим комом, силясь сделать глоток воздуха, в телефоне зазвучал другой голос:
— Видишь, как Данечка за тобой скучает? — Это была Люба. — Возвращайся, Андрюша. Прости меня. Больше этого не повторится, обещаю.
— Не повторится, — подтвердил он. — Потому что с меня хватит. Один раз я тебя уже простил.
— Ради сына, — тихо попросила жена.
— Ты и тогда ради сына просила.
— Нельзя быть таким жестоким, Андрей. Все совершают ошибки.
— Я таких ошибок не совершал, — сказал он.
— Но как мне все это объяснить Данечке? — спросила Люба. — Что ему сказать? Когда его папа вернется домой?
— Возвращайся, папа! — раздался отдаленный голосок Данилки.
Лучше бы Андрея пытали. Пальцы ломали, ногти рвали. Душевная боль была куда мучительней. Непереносимой.
— Скажи ему… — Андрей сглотнул. — Скажи, я своих родителей проведать поехал.
— А потом?
Люба умолкла, дожидаясь ответа. Можно было расслышать ее взволнованное дыхание.
— У моих неприятности, — буркнул Андрей. — Я должен быть рядом.
— Что случилось?
Люба спросила это встревоженно, но в ее голосе все равно звучало явное облегчение. Она уже поняла, что одержала очередную маленькую победу над мужем. Весь смысл семейной жизни для нее состоял из таких побед. А он постепенно оставлял одну позицию за другой. Отодвигал красную черту, за которую нельзя переступать. Жена этим пользовалась.
— Тебя это не касается, — раздраженно отрезал Андрей.
Проиграв в главном, он начал отыгрываться в мелочах. Как это уже бывало.
— Как скажешь, — безропотно согласилась Люба. — Ты звони, ладно? Мы без тебя скучать будем.
— Я уже скучаю! — прокричал Данилка.
— Слышал? Мы тебя ждем и любим. Пока!
Связь оборвалась. Андрей вернулся в вагон и сел. Бегства не получилось. Как будто не было той бессонной ночи и Любиного возвращения под утро. С синеватыми губами и развратными глазами. Просто он ехал проведать родителей, у которых случились неприятности. Просто.
Подавив вздох, Андрей уставился в окно, за которым убегал назад привычный мир. Задом наперед, задом наперед…
