— Вроде и отвечает, но я не могу разобрать… Ему, кажется, грустно…
Вопрос к отцу: когда это началось?
Отвечает Валя:
— Это всегда было, с самого начала. Но я раньше думал, что это у всех так. Ну, что все с кем-то разговаривают. А потом узнал, что ни у кого больше такого нет. В прошлом году, наверное, узнал.
Отец:
— Он и всегда-то был у нас такой слабенький, мечтательный, заторможенный слегка. С младшей сестренкой не сравнить. Она в свои пять куда шустрее, шумнее и даже сильнее Вали. Впрочем, он ей всегда и всё уступает, драк, как в других семьях, у нас никогда не бывает. В первом классе учительница все это как-то спускала на тормозах. Но вот второй год школы… Она нас вызвала и тоже говорит: делайте уже что-нибудь, он то и дело куда-то «уплывает» и, конечно, программу не усваивает. Может быть, ему показано индивидуальное обучение… А тут еще и этот возник, с которым он как бы всю жизнь разговаривает… Мы просто растерялись, вы понимаете?
— Понимаю прекрасно. То есть ваша семья — это вы, бодрая младшая дочка, заторможенный Валя…
— Ну еще, естественно, мама детей, и еще с нами теща живет, помогает. С тещей у меня, если что, отношения хорошие, — улыбнулся мужчина.
— А с женой?
— Прекрасные! — ни мгновения колебания.
— Я бы хотела поговорить с вашей женой и посмотреть на младшую девочку.
Может, тормозного Валю просто «отодвинули» со всех семейных горизонтов и он придумал себе «волшебного помощника»? Но помощник получился такой же неуклюжий и невнятный, как и его создатель…
На этот раз пришла бабушка.
— А где мать? — напрямую вопросила я.
— Она… это… работает…
— Ее что, судьба Вали совсем не интересует?!
— Интересует, интересует, что вы, как вы могли подумать! Она себя винит…
— Скелеты на стол! — скомандовала я.
Бабушка подчинилась с подозрительной готовностью. Валя родился не один. У него был брат — однояйцовый близнец, который умер почти сразу после рождения. Причем ситуация была абсурдной: слабым и почти нежизнеспособным выглядел после рождения именно Валя. Им-то все врачи и занялись, а про большого и вроде бы здорового близнеца как бы подзабыли. И, когда он перестал дышать, спохватились не сразу, а потом уж не смогли реанимировать. А Валя выжил.
— Почему отец не сказал мне о близнеце?
— Он сам не знает.
— Как это может быть?! Вы ждали двойню и не знали об этом? Мы же не в джунглях живем!
— Дочка, конечно, знала. И я. Но она велела ему не говорить, хотела устроить сюрприз. Даже их приятеля втихую подговорила прийти к роддому с фотоаппаратом, чтобы сфотографировать мужа, когда он увидит, что ребенок-то не один…
— Сумасшедший дом.
— Да я ей тоже говорила… — бабка покаянно опустила голову. — Но разве ее переубедишь? Озорная она, и дочка вся в нее…
— Ну, а когда сюрприза не получилось…?
— Она мне позвонила и опять велела ничего ему не говорить — чего ж ему попусту расстраиваться? Я ее спросила: а ты как же? А она мне: ну а что я? Переживу как-нибудь. Бывает. Один-то ребенок все равно остался.
— И пережила?
— Да, запросто, как это ни странно. Легкий характер. Два раза в год мы с ней вдвоем на кладбище ездим, и всё. А больше и не вспоминает. Я сама в церковь хожу, свечки ставлю, она — ни разу…
— Может быть, видимость?
— Да нет, это ж моя дочка, я ее знаю. Она только вот сейчас, когда с Валей такое, занервничала. Все время меня спрашивает: мам, так он у нас что, сумасшедший, что ли? Ну никак поверить не может…
— И правильно на самом деле, — сказала я, хотя заочно мамочка не вызывала у меня ни малейшей симпатии. — Если реально хотите помочь Вале, скелет близнеца из шкафа придется достать.
— Ох! — сказала бабушка и прижала ладони к щекам. — Так вы думаете, это он его зовет?
— Не знаю, кто зовет, но близнеца актуализировать обязательно, — утвердила я.
Мы обговорили детали, и она ушла.
