Ушел с гордо поднятой головой, расправив узковатые плечи. Я долго сидела молча, не шевелясь.
И действительно: кто может знать наверняка?
Время страшного суда
— Пожалуйста, поговорите с ним. Это невозможно. Невозможно! Понимаете, мне как родителю всегда было плевать на пятерки, престиж и всякое такое. Я всегда старалась вырастить просто хорошего человека. Ну, вы понимаете? Ну вот чтобы он чувствовал, был неравнодушен к происходящему в мире, вокруг него… Если сам сделал что-то плохое, вляпался в дерьмо (а с кем такого не бывает?) — пойми это, увидь, исправь. А теперь… У него обострилась экзема, он не спит по ночам, черные круги под глазами… Теперь я думаю: может быть, я была не права, может быть, мне надо было воспитывать пофигиста с кожей толстой, как подошва? Пожалуйста!
— Да в чем вообще проблема-то? Скажите наконец!
— Он здесь, он сам вам всё скажет. Поговорите с ним!
— Погодите, постойте! — я уже поняла, что сейчас эта сомневающаяся мать, воспитывавшая хорошего человека, выдаст мне подростка с кругами и экземой, ни слова не сказав по существу того, что там у них происходит. — С чего вы взяли, что он вообще будет со мной говорить? Сумеет внятно и объемно объяснить происходящее? В конце концов, взрослый человек здесь вы, и…
Невнятно стеная, женщина покинула мой кабинет.
Я смирилась, отказалась от преследования и стала ждать, что будет дальше.
Через полминуты в кабинет вошел черноволосый подросток. Мать не соврала: чернота под глазами и расчесы между пальцами были заметны невооруженным глазом. Но ведь я не знаю — может, это его обычное соматическое состояние?
Парень поздоровался, представился («Миша!»), сел в кресло и молча закрыл лицо руками.
«Они что, всей семьей посещали один плохой театральный кружок?» — с раздражением подумала я. И решила: ну, если это спектакль, дождусь первой реплики. Реплика вскорости воспоследовала и оказалась вполне «в духе»:
— Вы понимаете, что Страшный суд — это прямо сейчас?
— Да? — слабо удивилась я. — Встречала гипотезу, что мы живем в аду, но сами этого не понимаем. Про Страшный суд — пожалуй, нет. Не встречала и не понимаю. Мое мнение по этому поводу: каждый человек при желании и потребности — сам себе ад и сам себе Страшный суд. Так что тебе придется объяснить мне подробнее. И с самого начала.
— Хорошо, — Миша деловито почесался и сложил руки на коленях. — Я увлекаюсь фотографией и делаю видеоролики. Давно. Ходил в кружок, на курсы, знаю почти все основные редакторские программы. Мне это нравится. Причем не столько «ловить кадр» в реале, сколько, вот, делать всякие коллажи, открытки, смешные подписи, музыку накладывать… Вы понимаете?
— Понимаю. Тут чего ж не понять? Этим же весь инет забит под завязку. Бывает глупо. Бывает и смешно, и остроумно.
— Вот! Вот именно это! — обрадовался возникшему пониманию Миша. — Ну и понятно, что я давно это делал: то голову приятеля приставлю к телу носорога, то на школьную фотку чего-нибудь такое прикольное добавлю, например всем мальчикам бантики, а учителям — рога, то какое-то действие засниму, ускорю, и смешно получится… Большинству это нравилось, кто-то и обижался, однажды, классе в шестом, меня даже побили — девочка своему парню пожаловалась, а он был из восьмого…
— Так. Пока все понятно, нормально и вполне в пределах, — констатировала я. — Серой не пахнет. Продолжай.
— В седьмом классе нас всех интересовала любовь и даже секс. Вы знаете…
— С трудом, но припоминаю. Девочек собственно секс обычно начинает интересовать несколько позже, чем мальчиков. А любовь — это, конечно, на все времена и возраста.
— И вот я, конечно, делал всякие фотки и ролики на эту тему. И выкладывал у себя, в нашу классную группу и еще в разные места. Мне ставили лайки, и мне это нравилось. И у нас в классе была одна девочка… И один мальчик…
Миша замолчал.
— Ты ее полюбил? — серьезно, глубоко спрятав улыбку, спросила я. — А она полюбила его?
— Если бы так! Но, к несчастью, все сложилось совсем иначе! — темпераментно воскликнул Миша, и я снова почувствовала себя на театральных подмостках.
— Рассказывай, как было.
— Он был толстый и в прыщах. А она — в огромных очках, косолапая и какая-то согнутая крючком. И оба невнятно разговаривали и плохо учились. У нас совсем не злой класс, поэтому их никто никогда не травил. Просто не обращали внимания. Никто с ними не дружил, да и они сами особо не лезли.
