«Что?»
«Похищение Уилла Альбрехта девятнадцать лет назад. Этот случай может полностью изменить ход расследования».
«Я тоже так считаю. Возможно, нам следует поискать связь между его семьёй и новыми жертвами».
Они покинули подвал и вышли к Памеле, которая ждала их с запиской в руках. Вместе с ней она держала телефон. Она хмуро передала листок с адресом Кёртиса Палмера.
«Вот, пожалуйста», – сказала она.
«С вами всё в порядке, миссис Торренс?» – спросил Брайерс.
«Думаю, да», – ответила она, а потом показала им телефон. Facebook был открыт на новостном заголовке. Макензи решила, что кто-то из друзей Памелы поделился им в своей ленте. Заголовок гласил: «Убийца-турист орудует в Страсберге». За заголовком следовало видео, но у Макензи не было желания его смотреть. Заголовка было вполне достаточно.
Журналисты были у них на хвосте, а значит, нужно было работать быстро, чтобы спокойно завершить расследование до тех пор, пока СМИ не превратили место преступления в место паломничества.
«Вы уверены, что сможете найти того, кто убил Джона?» – спросила Памела.
«Я не могу ничего гарантировать», – ответила Макензи.
Памела кивнула: «Я вас понимаю. И всё же я буду очень благодарна, если вы сможете раскрыть дело до того, как оно станет достоянием всей страны, и лицо моего сына не будет сходить с экранов телевизоров».
После её слов Макензи и Брайерс вышли из дома. Они шли к машине, когда Макензи заметила едущий по улице фургон. На крыле заглавными буквами было крупно написано название новостной станции.
Макензи разочарованно покачала головой, и они сели в машину, а затем поехали в том же направлении, в котором уехал фургон телевизионщиков.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Адрес, который дала Памела Торренс, привёл их в пригород Страсберга. Череда второстепенных дорог вывела их из города на окружные дороги без названий и разметки – полосы асфальта, петляя уходящие в леса. По пути Макензи заметила несколько ворот, преграждающих путь не асфальтированным дорогам, уходящим вглубь парка. На большинстве из них было написано: «НЕ ВХОДИТЬ. СОБСВЕННОСТЬ…» и название какого-нибудь охотничьего сообщества.
«Не так уж очаровательна она, жизнь в провинции, ты не считаешь?» – спросил Брайерс.
Макензи не знала, что ответить. Как и обилие красок в листве парка «Литтл Хилл», эта короткая загородная экскурсия не могла пройти мимо её внимания. Она была схожа с любованием океаном – его красота и мощь были такими захватывающими, что забывалось, какой огромный и всеобъемлющий простор скрывался за ними.
«Ты в порядке?» – снова спросил Брайерс.
«Да, – ответила Макензи. – Просто задумалась. А ты, как ты себя чувствуешь? Похоже, ты заболел».
«Чёртова простуда одолела. Я заболеваю не часто, но если болею, то по полной программе».
Пять минут спустя они упёрлись в подъездную дорогу. В большинстве своём дорога представляла собой массу грязи с небольшой примесью гравия. На почтовом ящике, стоящем сбоку, краской был выведен номер дома Кёртиса Палмера. Подъездная дорога была короткой и переходила в лужайку с высохшей травой, правда, невозможно было точно сказать, где заканчивалась одна, и начиналась вторая. Они остановили машину рядом со старым грузовиком. Впереди располагался ветхий дом. Его стены отчаянно нуждались в покраске, а крыльцо выглядело так, словно может провалиться от любого сильного порыва ветра. Рядом с домом был припаркован старый «форд» пикап. Около него лежали ржавые инструменты и смятые пивные банки.
Когда Макензи и Брайерс вышли из машины, из-за угла дома показалась, ковыляя, старая охотничья собака. Она была тощей и немощно загавкала на агентов. Обнюхав землю, она лениво растянулась у крыльца.
«Вот
«И не говори», – ответил Брайерс.
Они направились к крыльцу, и собака снова начала гавкать. Сейчас её лай больше походил на вой. Было видно, что незваные гости её по сути дела мало заботили: она не сдвинулась с места, безучастно глядя на них со своего места у крыльца.
Когда Макензи дошла до ступеней, ведущих к двери, дверь открылась. Кёртис Палмер вышел на крыльцо, воплощая в человеческом обличии убогую сущность своего дома: кроме старых джинсов с дырами на коленях из одежды на нём ничего не было. По сравнению с толстым пивным животом его грудь
