возвращаются”. Автор уверял, что казаки зарабатывают на пропитание не только рыболовством и охотой, но и грабежом. “Киевские хаты, изобилуя плодами и фруктами, медом, мясом и рыбой, но грязные, полнятся драгоценными шелками, каменьями, соболями и другими мехами, пряностями”. В этой земле он видел “шелк дешевле, чем в Вильне лен, а перец дешевле соли”. Купцы экспортировали пряности и предметы роскоши из Османской империи в Польшу, Литву и Россию.
Если первые украинские казаки были жителями городов у Днепра и его притоков, к концу XVI столетия их ряды пополнило множество земледельцев. Приток крестьян-русинов снял вопрос о политической, этнической и религиозной идентичности раннего казачества — татары ли это (ногайцы или кто-то еще), подданные короля и великого князя или продукт полиэтничного плавильного котла, где нашлось бы место кому угодно. Теперь это были преимущественно украинцы, что происходили главным образом из княжеских и прочих латифундий, а в казаки ушли, чтобы избежать “второго издания крепостного права”, как называют это явление историки. Выше, в 7-й главе, уже приведены мотивы, по которым магнаты и шляхта привлекали переселенцев на недавно освоенные земли вдоль фронтира. Беспрерывную угрозу татарских набегов должны были уравновесить длительные отсрочки на уплату податей. Когда время их истекало, многие крестьяне, не желая превращаться в крепостных, уходили дальше в степь. Довольно часто они вливались в казачество, заражая его социальным радикализмом.
Заселение Украины — степного пограничья, как показано на вышеупомянутой карте Томаша Маковского, — стало общим делом князей с “ближней” и казаков с “дальней” Волыни. В 1559 году Константина Острожского назначили киевским воеводой, так сказать, вице-королем огромных пространств на обоих берегах Днепра. Его власть распространялась на Канев и Черкассы — и на тамошних казаков, которые одновременно помогали и мешали освоению степи своими рейдами на татар и турок. Благодаря Острожскому, казаков впервые стали привлекать на военную службу, не столько ради пополнения войска, сколько для того, чтобы хоть немного обуздать их и не дать обосноваться на землях за днепровскими порогами. В ходе Ливонской войны значительные силы пришлось сосредоточить на литовско-российских рубежах, и это подстегнуло в 70-х годах XVI века формирование казацких подразделений. Одно из них, принимавшее участие в Ливонской войне, насчитывало пять сотен воинов.
Реорганизация казаков из стражи на службе приграничных воевод и старост в отряды, командовать которыми доверили уже офицерам, открывает новую эпоху в истории казачества. Впервые появляется термин “реестровый казак” — в реестр (список) вносили тех, кого зачислили на военную службу. Это освобождало их от уплаты налогов и выводило из-под юрисдикции местных чиновников; полагалось им и жалованье. Охотников оказаться в реестре, понятное дело, хватало с избытком, но Корона вербовала лишь немногих казаков, а на оклад и привилегии те могли рассчитывать только до увольнения от службы. Тем не менее казаки, которых не брали в реестровые или же исключали оттуда во время очередного затишья, желали сохранить казачий статус, что приводило к нескончаемым тяжбам с приграничными властями. Учреждение реестра позволило государству разрешить одну проблему, но вскоре породило другую.
В 1590 году сейм Речи Посполитой постановил набрать в реестр тысячу казаков для защиты украинских земель от татар, а татар — от казацкого своеволия. Король издал соответствующую ординацию (устав), но толку от нее было немного. В 1591 году казаки поднимают свое первое восстание. До этого времени они “шарпали” подданных султана — Крымское ханство, Молдавское княжество (вассала Османской империи), побережье Черного моря. Теперь же эта лава выплеснулась в другую сторону. Взбунтовались казаки не против государства, а против своих патронов — князей с Волыни, главным образом Януша Острожского и его отца Константина. Януш был старостой Белой Церкви, укрепленного города на Южной Киевщине, где жило немало казаков. Константин же, киевский воевода, присматривал за сыном. Старый князь и княжич правили этой землей словно собственной. Из местной знати никто не посмел бы им перечить, несмотря даже на алчность вельмож, которые вынудили многих шляхтичей уступить им свои владения.
Но тут нашла коса на камень. Один из пострадавших от самоуправства Острожских, Криштоф Косинский, был казацким атаманом. Когда Януш, презрев королевское пожалование, выгнал этого шляхтича из его усадьбы, Косинский не стал тратить время на жалобы монарху — это ничего бы не дало, — а собрал казаков и напал на Белую Церковь. Частные армии Острожских и Александра Вишневецкого, еще одного волынского князя, за два года разбили повстанцев. Аристократы управились с мятежом и без помощи Речи Посполитой. По иронии судьбы, крестные отцы казацкой вольницы усмирили непокорных молодцов с помощью других казаков — тех, что были у них на службе. Из атаманов, что были на жалованьи у Острожских, особую известность приобрел Северин Наливайко. Он командовал надворными казаками, но после разгрома Косинского в 1593 году собрал рассеянных по степям Подолья повстанцев и увел их как можно дальше от владений старика Острожского.
Острожские манипулировали непокорными казаками, но с переменным успехом. Казаки сами выбирали себе командиров и подчинялись им в бою — когда же возвращались к мирной жизни, ничто не мешало им не только сбросить атамана, но и казнить, если его действия шли вразрез с их нуждами. Сверх того, внутри казачества возникли серьезные противоречия, которые не сводились к одному противостоянию реестровых и нереестровых. В реестр набирали казаков-землевладельцев, что жили в городах и селах между Киевом и Чигирином. Им открывались пути к привилегиям, положенным воинам короля. Но возникла и другая группа — запорожцы, где много было бывших крестьян. Их “штаб-квартира”, Сечь, располагалась намного ниже по Днепру, на одном из островов за порогами. Запорожцы были недосягаемы для королевских чиновников, чаще других дрались с татарами, а во время восстаний Сечь служила опорой всем недовольным, что бежали в степи.
Наливайко, которому Острожские, очевидно, поручили держать в узде казацкую голытьбу — главным образом беглых крестьян, вскоре нашел общий
