Фракию и захватить там множество пленных, которых увели с собой за Дунай. Показав империи, насколько они опасны, анты предложили ей свои услуги. Юстиниан не замедлил взять их под свое покровительство, определив их центром брошенный когда-то римлянами на левом берегу Дуная город Туррис (возможно, Турну-Мэгуреле в современной Румынии).
Как и многие противники римлян до них, анты стали защищать их границы, получая за это определенное вознаграждение. Они решили провести императора, уверяя, что захватили Хильбудия в плен и даже намерены признать его старшим. Поскольку Юстиниан дал тому титул стратига (магистра войск), командующего всеми силами на дунайском фронте, такая уловка позволила бы антам считаться римскими гражданами, а не простыми наемниками. Ничего не вышло. Настоящий Хильбудий к тому моменту давно уже покинул этот мир, самозванца же схватили и отправили в Константинополь. Антам пришлось удовлетвориться статусом федератов — младших союзников великой империи, но все равно чужаков.
Кем же были эти новые соседи Византии? Как они выглядели, как дрались, во что верили? Прокопий не раз подчеркивал, что у антов и склавенов один язык, те же верования и обычаи. Его довольно подробный рассказ, таким образом, можно отнести ко всем славянам. Автор “Войны с готами” утверждает, что “живут они [славяне] в жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга” и нередко переходят с места на место. Их воины наводили страх на врагов: “Они очень высокого роста и огромной силы”. А вот какое славяне производили впечатление: “Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные ‹…› Образ жизни у них, как и у массагетов, грубый, без всяких удобств; вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие и совсем не злобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы”.
Пусть и чумазые, славяне вышли на арену истории под знаменем равенства. Прокопий пишет: “Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим”. Они часто бросались в бой полуголыми, но, в отличие от средневековых шотландцев, показанных Мелом Гибсоном в блокбастере “Храброе сердце”, носили портки. Прокопий рассказывает об их одежде так: “Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают. Иные не носят ни рубашек (хитонов), ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами”. Классический русский перевод опускает одну подробность: штаны подбирали до самого паха.
Описание славянских военных обычаев содержит и “Стратегикон”, который появился на свет около 600 года. Автором по традиции считают императора Маврикия. Византиец рисует весьма подробную картину переселения славян из-за Дуная на Балканский полуостров. По его словам, те “к прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны”[10], хотя вообще вероломны и ненадежны в соглашениях. Сверх того, славяне “все думают противоположное друг другу и ни один не желает уступить другому”. В родных местах севернее Дуная они живут среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер. Что касается тактики, они используют засады, внезапные нападения и хитрости, ведь “ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показаться в местах открытых и ровных не желают”. Оружием славян были небольшие дротики и деревянные луки с короткими стрелами, смазанными ядом. Пленным через определенный срок позволяли на выбор либо вернуться домой за выкуп, либо остаться на чужбине уже не рабами, а свободными людьми.
Вернемся к Прокопию, чтобы взглянуть хотя бы мельком на духовный мир этого народа. “Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды”. Несмотря на этот культ, славяне не забывали умасливать различные силы природы. Согласно Прокопию, “они почитают и реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания”.
Удивили византийского автора не жертвоприношения богам, хорошо знакомые ему по истории Рима до принятия христианства, но другое отличие от подданных императора. Прокопий пишет с некоторым даже разочарованием: “Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещания, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы”.
Сообщения о славянах византийских авторов вроде Прокопия отчасти подтверждаются результатами археологических раскопок на украинской территории. Антов обычно связывают с пеньковской культурой, впервые обнаруженной в Центральной Украине. Носители этой культуры на протяжении двух столетий, до начала VIII века, населяли лесостепь на обоих берегах Днепра. Иордан помещает антов внутри ареала этой культуры. Пеньковцы, как анты и склавены Прокопия, жили в примитивных полуземлянках и тоже часто бросали их, уходя на новое место. Впрочем, позже они возвращались туда, что свидетельствует, видимо, о переложном способе земледелия. Археология открывает нам глаза на упущение Прокопия: пеньковцы возводили укрепленные городки, которые служили резиденциями правителей, центрами военной мощи.
Эпоху первого расцвета славян оборвало вторжение аваров во второй половине VI века, что привело к разрушению антского племенного союза.
Авары оставили по себе плохую память. Даже в XI–XII веках те киевские монахи, что стали авторами Начальной летописи, известной под именем “Повести временных лет”, изображали их черными красками, пересказывая местные легенды и византийские источники. По летописи, кочевники “воевали и против славян, и притесняли дулебов — также славян, и творили насилие женщинам дулебским: бывало когда поедет обрин, то не позволял запрячь коня
