мглу небес был виден мир. Небожительница разомкнула ладони и дыханием ветра горошины разлетелись в разные стороны. И я чувствовал, что одна из этих горошин я. И я падал.»
— Когда я открыл глаза… Меня-аж озноб прошиб, такой жуткий сон. Не знаешь к чему это? — обратился он к лошади.
Здал сник в молчании, вспоминая сон стремящийся ускользнуть из памяти прочь.
Друг Здала и единственный спутник его Голотея. Лошадь с облысевшими от кислотных дождей черепом и задом. С пучком плёток вместо хвоста, с клочьями слипшихся волос на загривке.
— Эй Голик, там какой-то домик. И опять, и снова. Голотея, Голотея. — Здал бездумно и весело напевал всё что взбредёт ему в голову.
Едкий запах полыни витал над степью. Иней играл на солнце переливаясь разными цветами. С неба падал пепел, выделывая реверансы на ветру оседал на попоне Голотеи. Накидка из ветоши с элементами жести скрывала изуродованные кислотой бока лошади.
— Когда-то в таких домиках продавали топливо для машин, об этом рассказывали старейшины в моём посёлке. — Здал хорошо помнил, как покинул «Заповедный». Голик — ты меня слушаешь, я тебе рассказываю.
— На чём я?… Так вот, когда-то продавали топливо, дарующее жизнь железным машинам. Топлива было много, это был сок земли. До сих пор, с неба капает дождь с этим соком. Но именно потому что его было много, он очень быстро и закончилось.
Здал рассказывал истории — это был его хлеб. Он помнил, что рассказывали ему учителя — старейшины иногда он придумывал свои истории.
— Когда-то была цивилизация. Были машины, они были большими и ревели ни на что не похожими звуками. Было много пищи, и не было причин убивать за неё. Все были рады и можно было спокойно дышать полной грудью.
Сам он такого мира не видел, но мечтал, что, когда ни будь наступит такая пора. «Но надо уметь мечтать, и не забыть пожрать», — эту истину Здалу никто не говорил он понял это сам.
— А-ну… Уйди! — крикнул Здал.
Голотея уже опустила мясистые губы в бочку.
— Смотри. — Он плюнул в бочку, слюна не растворилась, а белым, пенным комочком скопилась на глади мутной воды.
— Смотри! — лошадь мотая головой начала вырывать поводья из рук Здала, — Хочешь, чтобы у тебя последние волосы выпали. — Он помотал лысой мордой за поводья, — Ну что молчишь!.. Ладно пойдём. Хочешь пить, найдём родник или сделаем земляной фильтр — всё лучше, чем дождевая.
Через наполовину выкопанную цистерну, дыра в которой позволяла пройти насквозь, Здал добрался до входной двери.
— По всей видимости, кто-то здесь хотел окопаться. — он провёл рукой в затёртой перчатке по сваренным швам на стыках бронированной двери, — Здесь происходила не шуточная история когда-то. Н-да.
Дверь обросла мхом, клочья травы торчали из всех щелей, но дверь по-прежнему была непреступна и стояла не рушимой преградой.
— Нельзя! фу…, кому говорю!
Шкодливая лошадь, то и дело норовила хлебнуть гнилой водицы.
— Я понимаю, что тебе всё не почём, но вот ты сдохнешь, а мне что прикажешь Одному! Вслед за тобой?! Одну лошадь я уже потерял, чуть не сдох пехом идти.
От гневного ора Здала и не менее гневного выражения лица, Голотея обиженно фыркнула и отвернула плешивую морду.
— Ну прости. Я же о тебе беспокоюсь, это плохая вода.
Здал стоял за валунами из мусора, поросшего травой. Разряженный воздух передавал его слова эхом.
— Ты забыла от куда я тебя подобрал? Там среди заводского болота, ты там чуть копыта не отбросила химию жрала. А я тебя спас, забрал оттуда. А как я тебя спас от уже-нелюдей, которые тебя сожрать хотели? Забыла?! Ну, мы просто убежали тогда, но это была моя идея. По-тихому, во все шесть наших, оттуда. — усмехнулся он, — Это я тебя спас, так что слушай меня! — Голотея развернулась и шлёпнула по своему заду плётками хвоста. — Ты что? Я же с тобой разговариваю. — Лошадь только заржала, шлёпнув себя по заду ещё раз. Здал улыбнулся, — Ну… Стой тут, я сейчас.
— Странно что ещё стены на месте. Значит ближайшее поселение не так уж и близко. А есть хочется. Хотя бы крыску какую.
Тем, кто родился под свинцовым небом воздух не казался горьким, а дождь кислым. Обвисшие ветви деревьев всегда были покрыты гнилью и плесенью, и они не знали другого и небо всегда для них было чёрным.
Но природа ждала, когда она сможет стряхнуть с себя грязь и плесень. И тогда она возродится: деревья поднимут грузные ветви и реки наполнятся родниковыми водами.
Лошадь неторопливо цокала по каменистой почве. Два неотёсанных бревна открыли для обзора деревню «Яр».
Прижимистые дома уходили в низину вдоль дороги мощёной каменной грязью. За деревней плотным рядом стоял хвойный лес, а над лесом сизый
