колонок. Каждое тело было ведомо танцем, идущем из сердца, ни каплей не схожим с другими.
Мой танец звался свободой.
=== Глава 12 ===
— Мисс Эллингтон, задержитесь, пожалуйста. Все остальные могут быть свободны, — мисс Браун улыбнулась и принялась стирать с доски тему эссе, заданного на дом.
Я подхватила рюкзак с пола и мельком взглянула на Оливию, собирающую вещи с парты. Челка неизменно скрывала половину ее лица, и мне не удавалось разглядеть эмоции, отразившиеся в ее глазах. Познакомившись с девушкой, я не сразу разглядела в ней эту флегматичность и некую отстраненность. Ее щеки часто заливал румянец, и она была порядком немногословна, но с течением времени я начала замечать то, с каким безразличием и холодностью Оливия относилась к тому, что ее окружало. Стеснение, словно броня, отгородила сердце девушки от мира, позволив ему обледенеть, и пробить эту защиту в попытках вытащить наружу истинные эмоции, удавалось лишь изредка. Она заперлась в своем коконе, образе тихой, незаметной мышки, который был ей удобен, будто истертый старый свитер, оберегающий от всех невзгод.
— Я подожду около класса, — бросила я.
Оливия кивнула и направилась к учительнице. Я стремительно покинула класс и замерла за дверью, прислушиваясь.
— Оливия, я прочитала твое сочинение, и немного обеспокоена твоим состоянием. Могу я спросить тебя кое о чем?
Я не слышала ответа подруги, но догадывалась, что та лишь нерешительно кивнула, избавляясь от надобности лишний раз говорить.
— У тебя в семье какие-то проблемы? Быть может, ты подвергалась насилию, или твои родители как-то плохо на тебя влияют?
И в ответ вновь тишина. Меня переполняло желание заглянуть в класс, убедиться, что девушка отрицательно помотала головой. Я боялась допустить даже мысль о том, что над Оливией кто-либо издевался или избивал.
— Ты уверена, что ничего подобного не происходило в твоей жизни?
Тишина. Вязкая, словно приторная тянучка, которые часто продавались у касс в супермаркетах. Я практически чувствовала ее мерзкую сладость на кончике языка, которую так и хотелось сплюнуть или запить водой.
— Твое последнее эссе показалось мне слишком… — на мгновение мисс Браун запнулась, подбирая правильное слово, — … мрачным. Ты прекрасно умеешь подбирать слова. Твои образы яркие и тщательно продуманные, но то, что ты отражаешь на бумаге, наталкивает на мысль, что в твоей жизни что- то не так. Я хочу порекомендовать тебе беседу со школьным психологом.
— Я в порядке, — донесся до моего слуха едва слышный шепот Оливии. — Мне не нужна помощь, спасибо.
— Если все же захочешь поговорить, можешь обратиться ко мне в любое время. Обещаю, этот разговор останется между нами.
— Спасибо, но со мной правда все хорошо, — прошелестела девушка.
Не прошло и десяти секунд, как подруга покинула кабинет, прижимая книгу к груди. При взгляде на имя Стивена Кинга на обложке внутри что-то заскреблось, заставляя меня невольно поморщиться. Что такого прочла мисс Браун в сочинении Оливии, что могло вызвать подобные подозрения?
— Все в порядке? — спросила я, стоило нам отойти на несколько шагов от класса.
Девушка заправила прядь волос за ухо и подняла на меня взгляд. Голубые океаны покрылись ледяной корочкой, и стали схожи с безжизненными кристаллами. Меня обдало холодом, и невольно я поежилась, пытаясь прогнать неприятные ощущения.
— Не переживай, все хорошо, — губы девушки дернулись в смущенной полуулыбке.
Я не могла оторвать взгляда от ледяного взгляда, казалось бы, глядящего мне в самую душу. В ней было нечто пугающее. Жестокость, таящаяся на затворках, сокрытая под маской смущенной тихони с задней парты. Внезапно Оливия перестала казаться мне запуганным зверьком. Я мельком заглянула за грань, и увиденное скрутилось где-то в животе страхом и принялось точить изнутри. На мгновение образ сросся с другим, далеким, похороненным в воспоминаниях.
— Приветики, маслинка, — рядом с нами из ниоткуда вырос Айзек, сияя, как Рождественская елка. — Куда направляешься?
Оливия тут же покрылась румянцем и спряталась за волосами, прижимаясь ко мне ближе, и я едва не отпрянула от нее, поддаваясь инстинктам. Мне никак не удавалось понять, что именно послужило причиной того, что мои нервы внезапно натянулись, как струна, а чувства обострились, предчувствуя опасность. Мозг вопил, что это всего лишь Оливия, которая определенно не была создана жестокой. Но голубые глаза сменились карими, и я не могла отогнать навождение.
— Думаю, мне пора, — я выдавила улыбку.
Прежде, чем кто — либо из них сказал хоть слово, я быстрым шагом направилась прочь, повторяя про себя, словно безумную мантру, что все это всего лишь плод моего воображения и влияния Древних на мозг, заставляющий видеть угрозу во всем. Завернув за угол, я буквально ввалилась в женскую
