Корпус заскрипел. Без поля Геллера корабль защищали только собственная броня и скорость. Палуба под ногами Олеандра заходила ходуном: двигатели вспыхнули, придавая кораблю ускорение. В один момент на его пути сквозь эмпиреи встало что-то гигантское и отвратительное, разевая пасть размером с планету. «Везалий» прошел сквозь него, как скальпель, и гнусный гигант разорвался, словно облако. Палуба накренилась. Саккара начал петь песнь-проклятие высоким и на удивление приятным голосом.
Олеандр с невольным интересом разглядывал Несущего Слово. Глаза у Саккары остекленели, а на губах виднелась кровь. Его песня усиливалась, поднимаясь навстречу демоническому шуму, и странные, смутные фигуры мерцали и корчились вокруг.
Один из воинов Гландовых ищеек вдруг покачнулся и схватился за живот. Его вырвало какой-то белой массой, задымившейся при соприкосновении с палубой. В массе шевелились какие-то крохотные существа, весело хихикая. Арриан раздавил их ногой и ввел в шею страдающему стимулятор.
— Повелитель, похоже, электротатуировка не работает.
— Нет. Какое разочарование! Но все же отметь время. Мы учтем его в будущих расчетах. А пока что… — Байл плавным движением вытащил игольник и открыл огонь. Гландовые ищейки дергались, по очереди ползшая иглу из пистолета. Один упал, держась за голову и крича. Другая взвыла и принялась царапать глаза, пока Игори не опрокинула ее и не прижала к палубе. — Это эссенция, полученная из генов психического пустого. Действует она недолго и порой дает неприятные побочные эффекты. Но в данном случае, как мне кажется, риск оправдан.
Он убрал пистолет в кобуру.
— А что насчет экипажа на нижних палубах? — спросил Олеандр.
— Им придется позаботиться о себе самостоятельно. Я не овец развожу, — пренебрежительно ответил Байл и раскинул руки в стороны: — Это пустяк. Естественный феномен, в котором лишь слабые умы видят что-то значимое. Все, что ты видишь и слышишь, исходит от тебя. Мы придаем форму и цель тому, что не имеет ни того ни другого, и страдаем из-за этого. — Он повернулся, подняв одну руку, а другую заложив за спину, словно вел лекцию в схолариуме. — Очистите свой разум от подобных мыслей — и все это прекратится. Держите себя под контролем — и будете держать под контролем ситуацию.
По изогнутым стенам мостика побежало что-то вроде конденсата. Там, где он собирался в капли, металл растягивался и утончался. С наружной стороны на него давили руки, лица, рты и другие, менее очевидные части. Из швов в стенах закапало похожее на деготь вещество, и оно же пузырилось из-за напольных плит. Застывая, вещество превращалось в пластинки обсидиана, из черноты которых на свет плыли силуэты.
Когда один из силуэтов подобрался слишком близко, Олеандр раздавил его ногой. Затем достал болт-пистолет и расстрелял остальные.
— Не давайте им добраться до нас, — сказал он. Цимисхий и другие последовали его примеру. Раздался звук вылетевшей заклепки, и, повернувшись, Олеандр увидел, как одна напольная плита изгибается и вылетает из пазов. Металл искорежился, потек, как воск, начал менять цвет с серого на розовый. К Саккаре потянулось щупальце, на глазах обрастающее ртами, как опухолями.
— Нельзя, — приказал Арриан, словно дрессируя животное, и разрубил щупальце клинками. Где-то далеко в эфире кто-то заревел, и палуба задрожала, как раненый зверь. «Везалий» кричал, только Олеандр не мог понять: от боли или от злости. Он оперся на гололит. Изображение Грандиозной покрылось помехами и исчезло, и в то же время его погладили по лицу руки из голографического света. Олеандр оттолкнулся от гололита и повернулся. На него смотрело невозможно чувственное лицо. Его обладательница — или обладатель? — поднялась из потока данных и пикселей, как богиня из моря. Руки маняще тянулись к нему.
«Олеандр, — прошелестело оно. — Как давно я тебя не видела, любовь моя… Иди ко мне… Иди…»
Он против воли нерешительно шагнул вперед. Внутри волной поднялось желание. Руки тряслись от голода, в мозгу искрило от тоски. От ласкающего прикосновения электрических пальцев к душе перед глазами встало лицо — нечеловеческое, прекрасное и ужасное в своей красоте. Но ему уже доводилось подчиняться этому ритму, и фальшь не ускользнула от него. Он заставил себя остановиться, хотя все инстинкты молили идти вперед.
— Нет, — выдавил он. — Нет, я знаю ее лихорадочный запах, и ты не она. Она никогда не стала бы просить — она бы потребовала.
Он выхватил меч из ножен и грубо рубанул по голо-графическому фантазму. Силуэт с гневным криком разлетелся на осколки. Свет бросился на Олеандра, как стая испуганных птиц, опаляя броню и слепя глаза. Он отшатнулся и мог упасть, если бы не Байл.
— Я не разрешал тебе падать, Олеандр, — сказал тот.
— Я и не посмел бы упасть без вашего разрешения, повелитель, — ответил Олеандр, выпрямляясь. Он обратил внимание на Саккару. Тот стоял так, словно в него дул ураганный ветер, и медленно шевелил губами, но теперь с них не срывалось ни звука. По его щекам текла кровь из уголков глаз и рта, в которых шевелились призрачные личинки. Броню и плоть пересекали царапины от невидимых когтей.
— Он сможет удержать их достаточно долго?
— Ты уже спрашивал. Сможет, — ответил Байл. — Это одна из причин, по которой я оставил его в живых.
Нечеловеческие лица вжимались в переборки, словно пытаясь прорваться через металл. Жужжание крыльев стало оглушительным. По мостику ползли странные тени. Один пульт заискрил, и что-то начало лезть в реальность. Арриан шагнул к существу и обезглавил его стремительным взмахом фалькса. Члены экипажа, не подключенные к командным гнездам, рыдали и молились. Байл презрительно скривил губу.
