монстров, Олеандр. Я получу свой рукотворный мир и свой апофеоз, как обещал Слаанеш. А Фабий Байл поймет, где его место. Иначе я проломлю ему череп и заставлю тебя съесть его мозг. Его гениальный ум будет служить Третьему — так или иначе, — Его рука больно сжалась на голове Олеандра. — Понятно тебе?
— Я… Да, милорд, — ответил Олеандр, морщась от боли. Арлекины, Фулгрим, Слаанеш — все они хотели подчинить Байла. Приковать его к былому легиону, опутать цепями долга. Но зачем? Он не стал гадать. Это не имело значения. Он выбрал свой путь. Может, если Байл возглавит Двенадцатую роту, ответы сами найдутся.
Блистательный отпустил его.
— Прекрасно. А теперь отправляйся к своему второму повелителю и скажи ему, чтобы он явился ко мне. Я хочу еще раз поговорить с ним перед тем, как мы бросимся в пучину сладостной войны.
— Что не живет, по-настоящему умереть не может, — произнес Байл, — Так говорил какой-то древний бумагомаратель. Простые слова, но верные. Меня нельзя назвать живым, какое определение ни используй, а потому я не могу умереть. Я есть, я держусь, я существую… Но живу ли? Нет. Не больше, чем ты, мой бездумный друг.
Сервитор не ответил. Он занимался своими делами, двигаясь медленно, хотя и эффективно, и только поршни его шипели и щелкали. Немногочисленные участки плоти были изрезаны вульгарными надписями, а металлические конечности были окрашены в кричаще-яркие цвета, но его не беспокоили ни эти косметические изменения, ни отсутствие механодендритов. Байл смотрел, как дергаются на его боках ржавые обрубки, тщетно пытаясь исполнять свои функции, и, несмотря на все повреждения сервитора, ясно видел, с каким мастерством он когда-то был изготовлен.
Внутри бурлила боль. Одна из лап хирургеона вылетела вперед и вонзила ему в шею шприц. Байл с шумом выдохнул — но скорее из-за холодной иглы, а не от боли. Он даже не заметил, когда его начало лихорадить. Должно быть, остаточная инфекция от раны в боку. Сама рана наконец-то затянулась.
Байл мысленно упрекнул себя за посторонние мысли. Режим был фундаментом дисциплины, а дисциплина представляла собой стену, отделяющую живых от мертвых.
Он рассмеялся:
— Ты уж извини, что отвлекаюсь. Я колю себе множество препаратов, чтобы моя туша ковыляла как можно быстрее, — сказал Байл, когда поршень шприца с шипением опустился, — В основном стимуляторы. Остальное — это очистители, разжижители, загустители, различные реагенты.
Он поднял руку. Пальцы едва заметно дрожали, но под его взглядом дрожь унялась. Сжав кулак, он удовлетворенно кивнул.
— Я живу на последнем издыхании. Мои тела поражены скверной. Они гниют, и все, что я из них выращиваю, тоже гниет. Продолжительность их работы сокращается, органы умирают, что было цельным — рушится на части. — Он встал и подошел к краю платформы, — Я воплощаю саму сущность Хаоса, я — воплощенная энтропия. Твоим хозяевам никогда этого не понять.
Сложив руки за спиной, Байл стал наблюдать за рабами, которые далеко внизу готовили «Сорокопута» к полету. Десантно-штурмовой корабль был стар — как и сам Байл, он был ветераном более славной эпохи. И ему, как самому Байлу, еще многое предстояло сделать, прежде чем придет время уходить на покой.
Сервитор за спиной продолжал работать, жужжа бесполезными механодендритами.
— Мы с тобой так похожи… Оба созданы для определенной задачи и оба не можем остановиться, пока эта задача не будет исполнена, — сказал Байл сервитору, когда тот протопал мимо, — как бы мы ни хотели это изменить.
Он замотал головой, злясь на себя.
— Меланхолия — первый признак умственной дегенерации, — заявил он вслух.
— А привычка говорить с собой — второй?
Байл обернулся. Рядом стоял Олеандр. Одну руку он держал на мече, а выражение лица было напряженным.
— Что тебе, Олеандр?
— Лугганат в пределах видимости. Блистательный хочет поговорить с вами на мостике прежде, чем мы начнем атаку. Я могу проследить за работой тут, если хотите.
— Игори и ее товарищи справятся, — ответил Байл и собирался пройти мимо, когда Олеандр остановил его. Он тут же отдернул руку под взглядом Байла.
— В чем дело, Олеандр? Хватит дергаться, говори. У меня уже терпения не хватает на твои ужимки.
— Мне кажется, терпения у вас куда больше, чем вы показываете.
Байл рассмеялся:
— Пожалуй, тебе повезло.
— Только ли в везении дело? Вы ведь решили помочь мне еще до того цирка в аудиториуме на Уруме, так ведь? — сказал Олеандр.
Байл покосился на своего бывшего студента.
