– На что они мне сдались? – поджала губы женщина.
Гостеприимство взяло верх над обидой на бывшего работодателя, и она пригласила Астру в дом.
Матвей смотрел, как Муська, выбежав за калитку, разглядывает его машину. Она заливалась пронзительным лаем.
– Цыц ты, малявка! – буркнул он. – В ушах заложило!
«Я могла бы побежать за поворот… – выводило радио. – Я могла бы, только гордость не дает…»
Муська, добросовестно исполнив свой собачий долг, вернулась во двор. Моросило. По улице прошли двое туристов в костюмах хаки и сандалиях на босу ногу. Они искали, кто сдает комнаты.
Через несколько минут с крыльца спорхнула Астра и, довольная, похвасталась:
– Бояринов у нас в кармане!
– Каким образом? У Василисы на него компромат?
– Она кое-кого узнала на снимках…
Москва
Чувство самосохранения оказалось у Игоря Тарханина не самым сильным. Он боялся, конечно, повторного покушения, но что-то подсказывало ему: злоумышленник или злоумышленники, если их несколько, на время перестали им интересоваться. По неизвестной причине. Пока он лежал в больнице, ничего угрожающего не происходило. Никто его не искал, не следил за ним, не звонил матери и отчиму… То есть звонки были исключительно от друзей и знакомых семьи, от коллег по работе, которые сочувствовали и предлагали помощь.
Возможно, его не собирались убивать, просто хотели вывести из строя, отвлечь от Ульяны. Да, именно с Ульяной он связывал происшествие, уложившее его на больничную койку. Сама судьба распорядилась так, чтобы он переосмыслил свою жизнь и определился с приоритетами.
Астра и Матвей исчезли, даже на телефонные звонки не отвечали. Правда, госпожа Ельцова предупредила, что им нужно уехать, но куда, на сколько, не уточнила. Вероятно в Суздаль, догадался Тарханин. Что ж, пускай…
Оправившись от недомогания, он выписался на амбулаторное лечение. Врачи советовали больше лежать, избегать физических перегрузок и волнений. Легко сказать! Попробовали бы сами не волноваться…
В пустой квартире Тарханину постоянно мерещились какие-то звуки, скрипы и возня за входной дверью. Он подкрадывался к глазку и убеждался, что имеет дело с разыгравшимися нервами и бурным воображением. На ночь он глотал снотворное, но засыпать удавалось с трудом. В один прекрасный момент он осознал, что желание увидеть Улю превращается в навязчивую идею, своего рода манию.
Он решил дать выход этому рискованному желанию…
«Должно быть, меня оставили в покое именно потому, что я отстал от Ули, и если я снова появлюсь и начну докучать ей, последствия могут быть роковыми, – размышлял Тарханин. – А, плевать! Зато я увижу ее…»
«Или не ее! – не преминул возразить внутренний оппонент. – Ты же сомневаешься, что Уля – девушка из твоей юности. Она другая! Тебя просто шлепнут из-за этой другой, парень! Застрелят из какого-нибудь чердачного окошка, или попадешь в темноте под колеса неизвестного автомобиля. Глупая бесславная смерть! Во имя чего ты лезешь на рожон?»
«Во имя любви!» – хотел сказать Тарханин.
Его остановила до тошноты дешевая тривиальность этой великой фразы. Люди умудрились затаскать святое и возвышенное, превратить в пошлость… Он посмеялся над своей доморощенной философией и перестал искать ответ на вопрос «Зачем?», но не отказался от самой идеи.
Этим же вечером он отправился на Тихвинскую улицу, убеждая себя, что просто прогуливается, дышит свежим воздухом. Для здоровья… Машины у него не было. Вернее, она стояла в автомастерской. После такого удара ремонт влетит в копеечку. «Лучше купить новую», – со вздохом заключил отчим, который осмотрел полученные «Тойотой» повреждения. Игорь с ним согласился.
Он отвык ездить общественным транспортом, да и голова побаливала, поэтому вызвал такси. За квартал до дома Ули попросил водителя припарковаться и подождать.
– Сколько? – спросил тот.
– Час или два…
– Ого!
– Я заплачу. Вот аванс.
Он сунул таксисту крупную купюру.
– Хорошо.
Вокруг было тихо, безветренно. Ни один листок не шелохнулся на старых деревьях. Таксист, опустив стекло, слушал по радио блюз. Желтые фонари освещали знакомую с детства дорогу. Тарханин вновь ощутил себя восторженным подростком, который идет на свидание с любимой девушкой. В нем все пело и дрожало…
Во дворе дома, где жила Уля, застыли в темноте липы. На пустую лавочку падал лунный свет. Из кустов раздавались звуки кошачьей драки. Совсем как
