– О!
Тишина.
Я вошла в темную комнату:
– Пап? Извини меня. За все. За дом, школу… и особенно за то, что помешала тебе стать суперинтендентом. Несмотря на то что я натворила, мне никогда не хотелось навредить тебе. Клянусь.
Папа протяжно выдохнул:
– Это не имеет значения, Блайт. Меня волнуешь только ты и твое будущее. И я переживаю, что испортил его. Просто… никогда не думал, что все может пойти наперекосяк.
– Я тоже, – вздохнула я. – Одно потянуло за собой другое. И я даже не поняла, что все зашло так далеко. Пока не оказалась там.
– Я не понимаю, зачем ты все это сделала. – Папа развел руками. – Нарушала правила, врала, разрушила новый дом… Ты будто стала кем-то другим. Почему ты так поступила?
В голове всплыли первые строчки сонета, что следует за тем, что я отправила Люку.
– «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть, – процитировала я. – Напраслина страшнее обличенья» [38].
Папа медленно кивнул в темноте. Затем тихо продолжил:
– «А вы грехи мои по своему равняете примеру».
Вот он, тот самый учитель английского языка, которого мама привела когда-то знакомить со своими родителями. Казалось, эти слова значили для папы что-то большее.
– Это правда, – пробормотал он сам себе. – Это правда. Затем снова замолчал. А я побоялась произнести хоть слово.
– Это все моя вина, Блайт. Не твоя, – сказал папа наконец. – Я так сосредоточился на получении этой должности, что не заметил, как негативно это влияет на тебя. Если бы я понял это раньше, то не стал бы так поступать. Мне не стоило выдергивать тебя из Меритона. Там ты была на хорошем счету. И я убедил себя, будто перевод в Эш-Гроув никак на тебя не повлияет. – Он покачал головой. Поднял руки и соединил выпрямленные пальцы. – Я пытался сделать так, чтобы твои будущие достижения были частью моих. – Он опустил руки. – Так эгоистично. А все должно быть наоборот.
– Но, пап, ты делаешь это для семьи, – возразила я. – Ты хочешь для нас лучшей жизни. Это же твои слова.
– Я говорил это и себе. И был очень убедительным. Так оно и есть, но не в том смысле, какой вкладываешь в эти слова. Это никак не связано с социальным статусом, возможностью покупать дорогую одежду и машины или с оплатой Брин-Мор. Это связано с тем, как вы с Заком проживете ваши жизни. Не хочу, чтобы вам с братом пришлось идти на уступки, когда вы станете старше. Не хочу, чтобы вам пришлось соглашаться в жизни на меньшее, а потом защищать, или объяснять, или оправдывать выбор, сделанный вами. – Папа покачал головой и посмотрел на пол. – Я видел, как твоя мама поступала так на протяжении двадцати лет. Слышал, как она защищает меня перед родителями – и я знаю, она делает это из любви ко мне, – но, господи, это меня убивает. Убивает! Потому что она не должна этого делать. Я не хотел для нее такого. Я хочу, чтобы она гордилась своей жизнью и мужем. Хочу, чтобы ей не приходилось оправдываться или защищаться. Хочу компенсировать ей тот уровень жизни, которым она пожертвовала, выйдя за меня замуж… Без которого жила все эти годы… Я должен ей это. Она заслуживает этого.
– Папа, ты ничего не должен маме. И она никогда бы так не сказала.
– Она отрицает, но это так. Долг, безусловно, существует.
Сказанные папой слова напомнили мне о двух последних строчках сонета, отправленного Люку. Большинство учебников объясняют их примерно так: «Я обидел тебя, но ты обидел меня первым, так что теперь мы квиты».
Но у меня было другое объяснение, особенно последним словам. Там было написано не «прости мои ошибки», а «прости меня». Избавь меня от наказания за мои грехи.
В моем понимании последние строки означали: «Мы оба облажались и обидели друг друга. Давай представим, что твой промах был долгом, причитающимся мне. Теперь мой промах освобождает тебя от долга. Начнем все с чистого листа. Мне больше нечего прощать. Но нужно твое прощение, потому что только так я могу перестать наказывать себя».
Что касается мамы с папой, то ее недостатки могли отменить его недостатки, но пока папа не поверит, что мама правда прощала все его прегрешения и полностью его принимала, он никогда не перестанет наказывать себя за то, чем ей пришлось пожертвовать ради того, чтобы быть с ним.
Это безумие. Ведь мама решила для себя все в тот день, когда влюбилась в него.
– Ты не думал, что она, возможно, видела в этом равноценный обмен? – спросила я. – Или даже выгодную сделку? Ей удалось сменить скучную, предсказуемую, бесстрастную жизнь, что была у ее родителей, на веселую, стихийную, наполненную любовью жизнь с тобой. Деньги имеют значение для тех людей, у которых их нет, пап. Маму не интересовали деньги. Ты предложил ей то, что не мог дать никто другой. Никто! Включая бабушку и дедушку. Именно этого она заслуживает, и только ты можешь дать ей это. Она тоже тебе должна, пап.
