Предложения были практически идентичны во всем: в цене, временных рамках, деталях.
Мы думали, что нам надо просто выбрать из них одно, но Марджори сказала, что это не так и теперь, когда имеются конкурирующие предложения, она свяжется с агентами покупателей и запросит «самое лучшее и самое выгодное» предложение. Полагаю, так устроены рыночные отношения, но больше это похоже на шантаж.
Марджори сразу же позвонила агентам, и те сказали, что перезвонят ей через час. К одиннадцати часам мы получили «самое лучшее и самое выгодное» предложение. Многодетная семья смогла добавить только пятьсот долларов, а вот яппи накинули десять тысяч. Марджори сказала, что мы должны принять решение в течение сорока восьми часов, после этого предложения аннулируются. К тому же до подписания договора покупатель в любую минуту мог отозвать предложение. Эти переговоры были очень быстрыми.
Как только Марджори ушла, я постаралась склонить родителей сделать выбор в пользу семьи с ребятишками. И убедить их не продавать дом яппи. Но надо быть осторожной и не проговориться, что видела их. Конечно же Зак выбрал деньги, поэтому он был на стороне яппи. Мама с папой почти ничего не сказали. Я решила, что они были озадачены.
Наконец родители договорились отложить решение до утра, и мы все легли спать.
И сейчас утреннее солнце заливало мою красивую комнату, которая вскоре будет принадлежать кому-то другому. Свернувшись под одеялом в комочек, я слышала, что мама и папа на кухне. Слов было не разобрать, но тон был мне знаком. Они спорили.
Скорее всего, они не могли договориться, какое предложение принять. По крайней мере, это означало, что один из них хотел отдать дом семье с детьми, и это обнадеживало. Но другой хотел получить больше денег. Я догадывалась, кто какую позицию занял. Мама из богатой семьи, для нее сумма надбавки невелика. Но для папы это не так. Он пытался доказать дедушке, что тоже чего-то стоит. Это не только банально, но и показывает неуверенность отца в себе.
Так что я могла не волноваться, что эти мажоры приберут мой дом к своим рукам. Засунув ноги в пушистые белые тапочки, я спустилась на кухню. «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом»[29].
Я прошла мимо Зака, находившегося в гостиной. Он сидел на диване и кидал шоколадные шарики в пустой стакан из-под апельсинового сока. Должно быть, мама ослабила правило «никакой еды», раз уж дом захотели купить. При каждом броске Зак объявлял: «Два очка!» А на стеклянной поверхности кофейного столика оставались последствия его промахов.
Мама с папой стояли на кухне, прислонившись к противоположным стойкам и скрестив руки, их лица были напряжены. Хотя мама смягчилась, когда увидела меня.
– Доброе утро, милая, – проворковала она.
Папа послал воздушный поцелуй и подмигнул мне. Но промолчал.
– Доброе утро, – сказала я. – Как дела? – Я попробовала подойти к делу с другой стороны. – Вы что-нибудь решили?
Взгляды родителей пересеклись.
– Еще нет, – буркнул папа.
Я налила себе чашку кофе и небрежно бросила:
– Было бы так приятно знать, что здесь будут бегать и расти дети. Это же семейный дом, да?
– Соглашусь, – сказал папа.
Что? Секундочку. Папа хотел продать дом за меньшую сумму?
Мама покачала головой:
– Пять мальчиков? Они разрушат здесь все за неделю. Я не оставолю свой дом людям, которые недостаточно ответственны, чтобы воспользоваться средствами контрацепции.
– Анна! – одернул ее папа. – Ты этого не знаешь. Прекрати выдумывать.
– Готова поспорить, они хотели, чтобы у них родилась девочка, – предположила я.
– Мне плевать, почему у них пять детей, – ни на кого не глядя, сказала мама. – Я не могу позволить им разрушить…
Она сжала губы. Зажмурилась. И не смогла сдержать слезы, которые покатились по щекам.
Папа пересек комнату и обнял ее. Он погладил ее по голове и сказал:
– Тот, кто купит этот дом, сделает это потому, что он им нравится. Они обязательно позаботятся о нем. Тебе не надо беспокоиться. У тебя будет новый дом, который ты сделаешь своим. Мы создадим новые воспоминания. И никто не отнимает у нас старые.
Я видела, как мамина грудь вздымалась и опадала от тихих, отрывистых рыданий. Затем они утихли. Мама выпрямилась и вытерла глаза. Шмыгнув носом, она вышла из кухни. Но не думаю, что у нее закончились аргументы.
Мне показалось странным, что мама так сильно упирается, ведь, когда папа попросил переехать, она ни разу не возразила. Почему она не воспротивилась тогда? Почему не заплакала? Почему согласилась с отцом, когда это действительно было важно?
А может, она делала все это? Может, когда она только что вышла из кухни, то как бы сказала: «Я сделала все что могла»?
