это, ничего не изменится. Потому что ее оправдания основаны на такой огромной куче лжи, что Тара сама не верит в нее. Я сотни раз видела, как она таким образом манипулировала своими родителями.
Определенно настал момент для сквернословия.
– Дерьмо собачье, – сказала я. – Ты злилась и хотела причинить мне боль. Вот и все. Ты можешь искать себе оправдания, но я знаю тебя, Тара, и точно знаю, почему ты так поступила. Тебя выдало выражение лица, когда ты вышла из класса. Ты не обрадовалась встрече со мной. Ты испугалась. Так знала, что облажалась. А теперь врешь мне и, возможно, даже самой себе. Никто в Эш-Гроув не врал мне. Ни один человек. Да, иногда правда ранит, но знаешь что? Лучше услышать правду от врагов, чем ложь от друзей.
А затем я развернулась и ушла. Думала, Тара крикнет мне вслед. Позовет обратно, чтобы извиниться. Сделает все, чтобы мы помирились, вернулись к прежним отношениям.
Но она молчала. И каждый сделанный мной шаг отдалял нас друг от друга как минимум на километр.
Я села в машину и поехала куда глаза глядят. Мне не хотелось возвращаться домой и встречаться лицом к лицу с мамой. Мне хватит одного ее взгляда, чтобы разлететься на тысячи кусочков. И так моя жизнь покрыта паутиной трещинок. Казалось, будто некоторые ее части хотят отколоться, но чем сильнее я старалась удержать их на месте, тем больше становились разломы.
Мне надо было увидеть Люка.
Лишь в этом я была уверена. Все остальное неважно.
Уроки должны были закончиться только через полчаса. Поэтому я кружила по округе. И вдруг оказалась у нашего нового дома. Я ненавидела этот дом. Он обманул меня, пообещав новые начинания. Хотя на самом деле символизировал лишь конец всего, что я любила. Моего прежнего дома. Друзей. Будущего.
Отношений с Люком.
Дом соврал мне. «Не прячься, – говорил он. – Пусть все увидят тебя настоящую, включая недостатки и прочее». И я позволила это. И это стоило мне всего. Никому не понравилось, что они увидели. Все предпочитали идеальную Блайт. Веселую, организованную, целеустремленную Блайт. Всесторонне развитую, хорошо одетую и всеми любимую. Как пакетное предложение.
Я вышла из машины и встала на дорожке, выложенной плитами. Я посмотрела на панорамное окно, затем на крыльцо, карниз, крышу, наружную обшивку, двери гаража, трубу и снова на окно. Безупречный экстерьер. Идеальный фасад. Такой же идеальной была Блайт.
Я потянулась вниз, подняла один из камней, что лежали на краю дорожки, и швырнула как можно сильнее. Он врезался в панорамное окно, и осколки стекла разлетелись повсюду. Как приятно наблюдать за тем, как что-то рушится помимо тебя, слышать, как что-то разбивается. На раме болтался большой кусок стекла, который через пару мгновений упал на землю.
– Каково это? – насмехалась я над домом.
Зияющая дыра в окне портила фасад, как отсутствующий зуб портит улыбку. Я улыбнулась, показав зубы, чтобы передразнить дом. Однако я разбила еще не все окна. Поэтому наклонилась и снова взяла камень. Он был холодным и тяжелым.
– Может быть больно, – усмехнулась я.
Затем отвела руку, посмотрела на целое окно…
…и застыла.
Я говорила с домом. И пыталась причинить ему боль. «Дом ничего не чувствует», – сказала я себе. Тогда что я делала? Кому я причиняла боль? Своим друзьям? Папе?
Я услышала громкий сигнал, раздавшийся за спиной. Повернулась, и меня ослепило сверкающими красными и синими огнями полицейского автомобиля, подъехавшего вплотную к моей машине. И ответ на мой вопрос ошарашил меня как ушат ледяной воды.
Я пыталась причинить боль себе.
И успешно с этим справилась.
Глава 24
– Опустите камень и отойдите от дома, – прогудел голос в громкоговоритель.
Через мгновение из машины одновременно вылезли два офицера в форме. Один начал говорить по рации, прикрепленной к его плечу. Другой повернул меня и застегнул на мне наручники, прежде чем я смогла хоть что-то произнести.
Ведя меня к машине, офицер сказал:
– Вы арестованы за незаконное проникновение, вандализм, хулиганские действия и попытку ограбления. Вы имеете право хранить молчание…
