немцев в общем стратегическом уравнении. Но четкое соподчинение «Дона» с «А» так никогда и не было достигнуто. И даже когда Клейст соглашался сотрудничать — скажем, он передал Готу дивизию СС «Викинг» — то пополнять баки танков Готу пришлось из собственных небогатых запасов. Клейст требовал — в случае передислокации на Дон — 155 поездов, а когда это требование было выполнено, потребовал еще 88 поездов. Потерявший самообладание Манштейн 8 января пригрозил отставкой. 18 января 1943 года он заносит в дневник: «Никто не знает, пойдет Первая танковая армия к Ростову или на Кубань». Результатом всего этого было то, что 400 тысяч хорошо экипированных, сытых и отдохнувших солдат вермахта и его союзников практически ничего не делали тогда, когда решалась судьба 6-й армии и общих позиций немцев на юге России.
Именно в это время на пути Гота показался Малиновский. Потери его авангарда — 87-й гвардейской дивизии были огромны. Танковая дуэль на плоской равнине оказалась безжалостной. Весы истории колебались. Но не долго. Находясь в тени восходящего «Сатурна», не видя контрдвижения Паулюса (выполняющего приказ Гитлера не покидать волжской твердыни), не имея возможности укрепить группу Гота, встретившего советскую 2-ю гвардейскую армию, Манштейн вынужден был думать о судьбе всего германского Юга.
Во второй половине дня 23 декабря Манштейн пришел к выводу, что он не может полнокровно помогать Готу, когда его левый фланг крушит Баданов, когда стало известно о нацеленности русских на Ростов. Вечером 23 декабря Манштейн имел суровую беседу с Паулюсом. «Ситуация на левом фланге нашей армейской группы делает необходимым отзыв Гота… Вы можете сделать собственное умозаключение по поводу того, что это означает для вас». Паулюс обратился к фельдмаршалу Манштейну как к своему непосредственному начальнику с просьбой предоставить ему свободу действий. Теперь все зависело от Манштейна. Окажется ли субординация и гипнотическое влияние фюрера сильнее понимания того, что у Паулюса отбирают последний — пусть призрачный — шанс вырваться из смертельных объятий. Ответ прозвучал смертным приговором: «Я не могу предоставить вам полную свободу действий». Манштейн говорил о возможности испрашиваемого варианта решения завтра, но завтра у Паулюса уже могло и не быть.
Командующему группой армий «Дон» ничего не осталось, кроме как приказать ослабевшей 6-й танковой дивизии покинуть Васильевку на реке Мышкове. Немецкие танкисты были мрачны, но достаточно отчетливо понимали, что пробиться к Сталинграду нереально. Советская Вторая гвардейская армия была той силой, которую несколько десятков даже очень умелых танкистов одолеть не могли ни при каких обстоятельствах.
Не в наших силах заглянуть в души танкистов Гота. Два перехода отделяли их от Сталинграда, но на дворе был не август, и злой степной ветер дул в иные паруса. Говорят, что у танкистов Гота на глазах были слезы, что они с скрежетом зубовным поворачивали свои машины. Один из командиров танка, стоя в башне, отдал 6-й армии последний салют. К полуночи 23 декабря последний танк покинул васильевский плацдарм и двинулся на запад, где у Манштейна появились новые заботы — как уберечь остатки итальянской армии и закрыть страшную брешь, которая вела (теперь Манштейну было известно, что желанно вела) советские войска к Ростову. Потерять Ростов попросту означало обрушить весь южный этаж германской военной структуры в оккупированной части Советского Союза.
И это заставило Манштейна отвести южнее и западнее свою главную ударную силу — потрепанную в боях четвертую танковую армию Гота. Следует, конечно же, помнить, что Жуков занимался прежде всего Сталинградом — именно вокруг 6-й армии Жуков держал основную массу войск, которые могли сделать «малый Сатурн» большим только после сдачи Паулюса. Кольцо вокруг 6-й армии сжимали более половины наличных войск в данном регионе и тридцать процентов артиллерии.
В 8 часов утра 24 декабря десятиминутная артподготовка ознаменовала начало советского наступления на реку Мышкову. Трое суток понадобилось 3 -му гвардейскому механизированному и 13-му танковому корпусам совместно с 51-й армией для крушения румынских частей в районе Садовое — Уманцево, что создало возможность флангового обхода с юга всей германской группировки, базирующейся на Котельниково. И Гот, еще совсем недавно — несколько дней тому назад — грозивший повернуть весь ход войны, обязан был ускорить свой отход. Его части уходили на юго-запад, где советское командование начало реализовывать свои наступательные планы. Может быть, именно в эти дни окончательно решилась судьба войны. Впереди еще будут отступления и поражения, но на данном этапе случилось знаменательное — самый талантливый германский стратег (Манштейн) отзывал самого «пробивного» танкового героя вермахта (Гота) с направления спасения продвинувшегося максимально далеко германского генерала (Паулюса). Новая картина войны.
Высшие немецкие чины удивлялись: чего ждут русские, почему они, осуществив успешное окружение, медлят с завершающей стадией? Уже упоминавшийся выше генерал Фибиг спрашивал своего начальника Рихтгофена, «почему русские еще не раздавили 6-ю армию как перезревший плод?» О том же во все более конкретной плоскости начали думать в Москве.
Утром 19 декабря Сталин связался по телефону с представителем Ставки генералом Вороновым и потребовал ускорить планирование осуществления плана «Кольцо». Для этого не следовало корпеть над картами генштаба, а следовало отправиться в штаб Донского фронта. Здесь, в относительно зажиточном селе Заварыкино Воронов получил просторную хату рядом со штабом Рокоссовского. Воронов, Рокоссовский и Малинин были единодушны во мнении, что главную задачу должен выполнить Донской фронт. Генералы оптимистично полагали, что для выполнения задачи им понадобятся пять-шесть дней. (Между тем немцы воспользовались старыми укреплениями Красной Армии и усердно готовились отразить советское наступление — и несколько дней были слишком оптимистическим сроком). Главная идея Воронова — одно мощное наступление с запада, разбивающее лагерь окруженных на две части. Воронов настаивал на массированной артиллерийской подготовке — ведь в строю многих дивизий имелась лишь половина первоначального состава.
Проект плана «Кольцо» был готов к 27 декабря 1942 года и отправлен специальным самолетом в Москву. Воронов нервно ждал реакции. Но уже через сутки Воронов получил предписание произвести в планировании радикальные перемены. Сталин настаивал на быстром — двухдневном осмыслении идеи, и
