Несмотря на период неблагоприятной для танков оттепели, советские войска использовали свою новоприобретенную мобильность. К середине марта Коневу удалось отрезать 1-ю танковую армию немцев от 4-й танковой, что довело кризис Манштейна, кризис группы армий «Юг» до кульминационного состояния.
Это, собственно, и решило полководческую судьбу Манштейна. Гитлер был им недоволен уже давно. С его точки зрения, он бездарно сдал Украину. Непосредственной причиной кризиса в их отношениях был демонстративный отказ однорукого генерала Хюбе подчиняться приказу фельдмаршала Манштейна отвести 1-ю танковую на запад. 25-го марта Гитлер вызывает Манштейна в Оберзальцбург и обвиняет его в «растрате» своих войск, предъявляет обвинение в создании «неблагоприятной ситуации, в которой оказалась группа армий». Манштейн был не Браухич, не Гальдер и не Клюге, он весьма жестко защищал свои действия. Выйдя от Гитлера, он сказал его адъютанту Шмундту, что Гитлер, если желает, может получить его отставку. Вечером, однако, Гитлер встал на сторону Манштейна в его споре с Хюбе. Обнадеженный Манштейн стал излагать видимые им пути дальнейшего развития операций с германской стороны, в основном отступление.
Для Гитлера это было уже нестерпимо. Лишь три дня пробыл вернувшийся Манштейн в своей штаб-квартире, когда за ним снова прибыл личный «Кондор» Гитлера с предложением в очередной раз лететь в Оберзальцбург. В самолете уже сидел неуютно себя чувствовавший фельдмаршал Клейст. Через несколько часов оба они появились перед Гитлером, и тот, дав мечи к их рыцарским крестам, уволил обоих. Одним махом Гитлер расстался с генералами своих победных дней в России — Манштейном, Клейстом (дошедшим почти до Каспийского моря) и Готом, чья танковая армия оказалась, пожалуй, лучшей среди германских «панцерн».
Вот слова Гитлера при прощании со своим самым талантливым полководцем: «Надо вцепиться в то, чем мы владеем…, время для операций в грандиозном стиле, в котором я проявляю себя лучше всего, еще не ушло». В мемуарах Манштейн обвиняет, разумеется, Гитлера в том, что 1943 год оказался потерянным и решающего выяснения на Восточном фронте не произошло. Гитлер же так оценил Манштейна в разговоре с Йодлем: «Существуют просто два типа талантов. Манштейн очень талантлив в деле проведения операций. В этом нет сомнения. И если бы у меня была армия, скажем, в 20 дивизий, полная сил и отдохнувшая, я бы и не мечтал о лучшем, чем Манштейн, командующем. Он знает, как обращаться с войсками, и знает, как сделать все наилучшим образом. Он будет двигаться как молния — но всегда при условии, что у него первоклассный людской материал, достаток горючего, большой боезапас. Но если что-то сломается, он не сможет совершить невозможного».
Другой тип генералов привлекал теперь Гитлера: Модель, Шернер, Волер — не избалованных победами, цепких, не теряющих присутствия духа в наступающих сумерках третьего рейха.
Город на Неве
Советско-германский фронт все еще был огромным — более трех тысяч километров с севера на юг. Два германских выступа характеризовали этот фронт, к северу от Припятских болот и к югу от них. До начала 1944 года основные события разворачивались на южной половине фронта, здесь были собраны две трети мощи советской армии. В северной половине фронт упирался в Нарву на северо-западе и в Псков; на западе граница фронтов проходила по Витебску, Орше, Могилеву и Мозырю. В южной части северо-западный угол занимал Ковель, Луцк и Тернополь, на юго-востоке — Яссы, Днестр и Черное море.
Наступила очередь северян. В Ленинграде и на Волховском фронте были собраны 375 тысяч солдат, 1200 танков, 718 самолетов тактической поддержки и 192 самолета Балтийского флота. Им были приданы 330 бомбардировщиков авиации дальнего радиуса действия. В ночь с 13 на 14 января 1944 года эти бомбардировщики избрали своей целью германскую артиллерию. Федюнинский расположил свой штаб буквально в ста метрах от передовой. Но он зря всматривался в очертания германских позиций у Ораниенбаума. Балтийский туман окутал позиции обеих сторон. Только саперам улыбалась удача — разминировать пути для танков в тумане было безопаснее. Однако петух в соседнем селе прокричал громко — признак того, что развиднеется и день будет хорошим. В половине десятого утра началась артиллерийская подготовка. Били орудия Кронштадтских фортов — за 65 минут было произведено 100 тысяч выстрелов. Наступившая тишина была знаком для пехоты. Продвижение было тяжелым, хотя на отдельных участках 2-я ударная армия достигла второй линии германской обороны.
Под Ленинградом орудия «начали говорить» в девять двадцать утра 15 января — 3000 орудий выпустили 200 тысяч снарядов за полтора часа. Но шел снег, немцы за годы укрепились основательно, и наступление начало угасать. Были введены в бой войска второго эшелона, все долго висело на волоске. И все же бог войны смотрел в нашу сторону — вечером 19 января советские солдаты прорвались к орудиям, которые били по Ленинграду еще буквально минуты назад. Поворот фортуны произошел в считанные часы — когда 2-я ударная армия и 42-я вонзились в левый фланг 18-й германской армии, а Волховский фронт синхронно пришел в движение. Южнее воины этого фронта перешли в метель по льду озера Ильмень и закрепились на западном берегу реки Волхов. Командующий фронтом Мерецков начал наступление и в районе Любани, чтобы не позволить немцам бросить подкрепления своим войскам в районе Новгорода. В результате утром 20 января немцы предпочли покинуть великий город русской истории. Отход немцев не мог быть упорядоченным ввиду
