Стул для Уолтера был отодвинут заранее. Он — на одном конце скатерти, баронесса — на противоположном, словно две команды на стадионе. Котелок садиться не стал, устроившись как раз посередине, для чего пришлось отодвинуть в сторону пару стульев.
Рефери.
Ингрид фон Ашберг равнодушно кивнула:
— Начнем! Прежде всего, сообщаю, что этот разговор — предварительный. Дальше придется общаться в присутствии юриста… Приступайте, господин Вениг!
Котелок, кивнув, взял со стола папку, раскрыл кожаный переплет.
— Господин Перри! Узнаете ли вы кого-нибудь на предъявленном вам фотографическом снимке?
«Предъявленный» оказался наклеен на толстое картонное паспарту с золотым тиснением. Уолтер, взглянув мельком, отдал назад.
— Я такой у бабушки Доротеи видел в Пэлл Мэлле, графство Фентресс, штат Теннесси. На фото моя бабушка, Елизавета Доротея София, и ее братья. Имен уже не помню, извините.
Котелок и Зубная Щетка переглянулись.
— Какую девичью фамилию носила ваша уважаемая бабушка, господин Перри?
Голос рефери прозвучал как-то странно, вкрадчиво, даже с опаской. Но молодой человек ответил честно:
— Понятия не имею. Бабушка не говорила, а я не спрашивал.
— Американец! — презрительно фыркнула баронесса Ингрид.
Уолтер не обиделся и не смутился. В маленьком поселке на Волчьей реке, населенном эмигрантами, были свои традиции. В душу не лезли, лишних вопросов не задавали.
На скатерть легли еще несколько фотографий, на этот раз незнакомых. Перри взял наугад одну, потом другую. Вспомнилось бабушкино: «Мне захотелось жить на свободной земле…»
— Да, это она, Елизавета Доротея София. Могу я, наконец, узнать, какие у вас претензии к моей родне?
Зубная Щетка издала странный звук. Будь она кошкой, Уолтер посчитал бы, что ей отдавили хвост. Котелок, кашлянув не без смущения, достал из папки документ с синими печатями.
— На первой фотографии, альтесс, ваша уважаемая бабушка, баронесса Елизавета Доротея София фон Ашберг-Лаутеншлагер Бернсторф цу Андлау действительно запечатлена с ее не менее уважаемыми братьями. Один из них является дедом присутствующей здесь Ингрид фон Ашберг, другой же — батюшкой барона Виллафрида Этцеля фон Ашберг. Документы, полностью это подтверждающие, получены от нашего поверенного в Соединенных Штатах семь дней назад.
Уолтер Перри если и удивился, то не слишком. Все мы чьи-то родственники!
Встал, одернул пиджак.
— И что такого? Бабушка потому и уехала из Германии, чтобы с «фонами» не знаться. Она вам должна осталась?
— Прекратите!
Ингрид фон Ашберг даже не вскочила, взлетела ракетой. Маленький кулачок врезался в скатерть.
— Безмозглый американский суслик! Убейте его, господин Вениг.
Михель-Котелок и американский суслик переглянулись. Кажется, самое время объявлять перерыв.
Тайм аут!
* * *
—…Когда вы, альтесс, — негромко гудел Михель-гора, грея в ладони-сковороде рюмку с коньяком, — с господином фон Ашбергом на борту «Олимпии» изволили познакомиться, он не знал точно, что вы — это вы. Двоих мы нашли, у обоих бабушки — полные тезки, а фамилии узнать не удалось. Господин фон Ашберг с племянницей потому и в Штаты приехали, чтоб к вам обоим приглядеться…
Тайм-аут проходил мирно. Ингрид убежала курить на балкон, молчаливый лакей принес коньяк, разлил по хрустальным рюмкам.
— С вами, альтесс, господин барон встретиться не успел, вы как раз улетать на «Олимпии» собрались. Он и заказал билет. Потому и не сказал вам ничего, рано было. Только неделю назад мы нужные бумаги получили.
Уолтер отметил про себя некую странность. Барон приехал за океан повидать родственника, а того, ни разу Штаты не покидавшего, спешат услать подальше. Совпадение? Если да, то далеко не первое.
— Помню, господин Вениг… Барон насчет племянника намекал, вроде как воспитывать пытался. А я еще думал, к чему это? Но зачем я вам нужен? Я же не фон Ашберг, я Перри!
Сам он пить не стал. Поставил рюмку на скатерть — и забыл. Михель-гора, напротив, к коньяку отнесся серьезно, потребив, как и полагается, двумя
