спрыгнули на траву. Увидев встречающих, попытались принять серьезный вид, но без особого успеха.
— Моя непобедимая армия, — с явным удовольствием прокомментировал доктор Ган. — В плен не сдаются. И не берут.
Уолтер и страж порядка переглянулись. Ларуссо всмотрелся, скрестил ручищи на груди.
— Стало быть, синьоры в самоволке?
Молодой человек и сам успел заметить характерные короткие стрижки. Армейские парикмахеры, как и полицейские, всюду одинаковы.
Братья из ларца переглянулись, приняли стойку «смирно».
— Никак нет, герр сержант! В законном отпуске. Честно!
— Так я и поверил, — Никола Ларуссо громко хмыкнул. — Вот что, личный состав! Деревья не рубить, к девушкам не приставать, ночью песни не горланить. И насчет выпивки — чтобы, значит, в меру.
— Та-а-ак точно-о!
— Ребята действительно в отпуске, — вмешался Отто Ган. — Сумел командира части уговорить. А пить мы не будем. Андреас и Тони спортсмены, лучшие альпинисты Германии.
— Ну, не то чтобы лучшие… — вставил Хинтерштойсер, но не слишком уверенно.
— То есть как пить не будете? — прогудел сержант. — Вы, доктор, традиции не нарушайте. Вечером подъеду, и отметим. А чтобы мне, как старшему по званию, не напрягаться, одного орла с собой заберу. Пусть бутылки грузит.
— Вхожу в долю, — Уолтер достал бумажник.
— У нас здесь, господа, научная экспедиция, — железным голосом отчеканил доктор Ган. — Никаких пьянок, гулянок и песен за полночь! Дисциплина и порядок!.. Мы сюда работать приехали.
И тоже достал бумажник.
* * *
— Если я буду вас называть по имени, отношения между Германией и США не сильно ухудшатся? — поинтересовался доктор Ган.
— Не сильно, — рассудил Уолтер. — А вас, стало быть, доктором?
Немец поморщился.
— Скажите еще «герром доктором». Вы же гражданин свободной страны! Зовите по имени, я не настолько вас старше. Не так давно я был обычным коммивояжером, стучался в двери и предлагал купить детскую Библию. Кстати, у вас превосходный «лаузицер». И вообще, Вальтер, вы по виду настолько совершенный ариец, что мои коллеги из Аненербе[27] охотно изготовят из вас чучело для нашего музея.
С Никола Ларуссо уехал Тони. Хинтерштойсер, помахав им вслед, принялся резво выгружать вещи из кемпера. Перри и бывший коммивояжер отошли в сторону, чтобы не мешать.
— Итак, Вальтер, — доктор улыбнулся. — Как я понимаю, привезли?
— А как же! — кандидат в экспонаты приосанился. — В целости и сохранности, э-э-э…. Отто. Там еще бумаг куча, на каждой расписаться придется. Все в чемодане, я не зря его с собой таскаю. Сейчас займемся?
Доктор взглянул серьезно.
— Да, сейчас. Пойдемте в кемпер.
…Тяжелый пакет, желтая оберточная бумага, бечевка, сургуч. Еще один, похожий, словно близнец. Доктор взял в руки верхний, подержал, положил обратно.
— Тяжеленький! У меня, впрочем, не легче.
И снова пакет, но в бумаге синей, тоже при бечевке и сургуче, потолще двух первых. Отто Ган отложил его в сторону, взглянул искоса.
— Если это не военная тайна, Вальтер… Что вам сказало ваше начальство?
— Никакая не тайна, — удивился молодой человек. — Мы же географический фонд! Собираем и публикуем всякое про путешествия и открытия. Вы обещали сделать копию дневника этого… Карла…
— Кольдевея, — негромко подсказал немец[28].
— Да, его. Вторая экспедиция к Северному полюсу. Фамилию забыл, а годы помню, с 1873-го по 1879-й, шесть лет парень во льдах мерз. Вы мне Кольдвея, а я вам тоже чего-то. Названия не помню, но страницы все пересчитал. А еще шеф сказал, что я могу у вас тут задержаться на день-другой, если интересно будет. И фотографии сделать для музея. У нас, правда, из арийцев чучела не набивают…
Доктор невесело усмехнулся.
— У нас пока тоже. Из арийцев. Ну, что, вскрываем?
То, что придется таскать тяжести, шеф предупредил сразу, присовокупив, что занятия спортом порой могут пригодиться и на службе. Уолтер не стал
