— А правда, — спросила Раннвейг, — что в Ирмунсуле не верят в Луноликую?
Хуже вопроса для ирмунсульца и представить нельзя. Йормунганд зажмурился, она еще и недалекая дура.
— Ирмунсуль изначально был столпом веры в Великую Богиню, и остается им и доныне, — сказал Йормунганд, старательно контролируя тон голоса. — Во время военных походов, бывало, воины вроде Йорда захватывали жриц, — Йорд при этих словах хохотнул. — А те обратили в нашу верну немало воинов. Распространение веры в Богиню было подобно пожару и пару сотен лет охватило самые далекие земли.
— Как интересно, а почему не бывает мужчин служащих Богине? Они недостойны?
— Об этом лучше у жриц спросить, — сказал Йормунганд. — но, насколько мне известно, Богине угодны создания подобные ей. В ваши краях я не видел башен, неужели у вас тоже, как и в соседних землях князя Эдегора нет культа Луноликой?
— Он есть, — сказал Раннвейг почему-то сердито. — Только без этих глупых башен.
— Не бойся. Йормун, Дочери в этих местах смирные и покладистые, — сказал Йорд. Он уже без плаща, развалился на деревянной скамье так, будто возлежал на княжеском ложе.
— А ты и вправду убил того князя на пиру? — спросила Раннвейг. — Как ты сделал, чтобы он напоролся на собственный меч?
— Он оказался неловким, только и всего, — сказал Йормунганд.
— Но тебя же посадили меж двух костров, как ты смог одолеть его, если тебя подвергли очистительному огню? — не отступала Раннвейг.
— Я проклял его сразу, едва увидел, так что садить меня меж огней было уже бесполезно, — сказал Йормунганд чуть нервно.
Раннвейг поднесла ладонь ко рту.
— Ты и так можешь?
Йорд успокаивающе взял ее за локоть.
— Да не волнуйся, милая, этот парень не посмеет тебе ничего сделать, пока ты со мной.
— Ты сказал, что был во владениях Эдегора, — сказала Раннвейг, — был ли ты при дворе князя?
— Я видел его недолго, — признался Йормунганд, чувствуя, что вот сейчас можно вывести разговор и узнать нечто полезное. — Он силен духом и земли его процветают.
— Пф, неверующий болван, — прошептала Раннвейг, хмуря брови. Йорд посмотрел на нее с одобрением.
— Разве его дочь не принадлежит Дочерям? Мне показалось…
— Это старая история, — сказал Йорд. — Когда умерла ее мать, она не выносила отца, не знала куда себя девать. Замуж не хотела. Вот ей и напели, мол, иди в Дочери, обретешь свободу от семьи. Только та свобода пуще неволи, не каждая выдержит. Да и у отца она единственный ребенок. Эдегор долго думать не стал — дочь забрал, храмы разорил, жриц перебил. Он, после смерти жены, не в себе был, а тут еще дочь… Ох, ну и воевали они тогда с Ингви, и с Альфедром рассорились. Бунты, опять же. Но Эдегор жесткий мужик. Странно, что он не попытался тебя на свою сторону склонить. Опять за дочь заволновался, ах-ха.
Раннвейг постукивала краешком ногтя по краю кубка. Вино им поднесли неплохое, хоть в чем-то Йоунасдоуттир оказалась на высоте. В зал вошли музыканты и затренькали на узких, сплющенных к низу гитарах. Вышла девушка в длинных одеяниях и начала танцевать. Йормунганд смотрел на ее грациозные движения, стараясь проникнуться красотой момента.
— Ты бы видел как сама Раннвейг танцует, — шепнул Йорд.
— Ты не выглядишь опасным, будь добр, оставайся таковым и можешь остаться сколько пожелаешь, — сказала Раннвейг, размякнув от тепла обнявшего ее одной рукой Йорда, и разрумянившись от вина.
Йормунганд пил вино и на душе у него было почему- то очень тяжело.
Ночью он выяснил, что его поселили рядом с покоями хозяйки. Всю ночь он слышал как Йорд и Раннвейг бурно ублажали друг друга. Причем самым громким был Йорд, как будто Раннвейг его имела, а не он ее.
Йормунганд лежал в полудреме, накрыв голову подушкой, и думал, чем можно соблазнить такую женщину на свадьбу с Эдегором. Йорд, по его мнению, ни отличался ни умом ни воспитанием. Что у него было, так это отвага и громадное самомнение. Но Раннвейг он нравился, пусть и был уже женат.
Она пришла к нему глубокой ночью.
— Ванадис? — спросонья окликнул Йормунгнад.
— Нет, — ответила Раннвейг после короткой паузы. Ему казалось, он слышит, как она поправляет прядку за ухо.
Он поднялся на кровати, запахивая нижнюю часть тела покрывалом.
— Извините, госпожа, — сонно пробормотал он.
— Ничего, — сказала Раннвейг.
Йормунганд спал один, и теперь сидел на кровати, скинув одеяло на ноги. Раннвейг стояла прямо перед ним, высокая, с взлохмаченными светлыми
