– Я Максимилиан, – заорал Саид. – Не веришь? Докажу! – и, вскочив, стянул с себя спортивные штаны, продемонстрировав шрам на внутренней стороне бедра. – Вот клеймо мое.
– А, ты об этом… – усмехнулся Святослав. – Тоже мне доказательство. Я сейчас вылью на ляжку кипяток, и через какое-то время у меня будет такое же клеймо.
– Нет, ты не понял. Я помню… – Саид навис над братом. Штаны так и оставались спущенными, и, наверное, он выглядел комично в таком виде, но сейчас ему было плевать. – Это ты обварил меня кипятком. Не я опрокинул кастрюлю, а ты. Примчался на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь. Увидел сковороду с котлетами… Представь, всплыло и это. Схватился за крышку, обжегся, бросил ее, она попала на кастрюлю и снесла ее… Кипяток вылился на меня. Я заголосил, ты испугался. Знал, что тебя накажут. А я так любил тебя, что не хотел этого. И никому ничего не сказал.
– Масе было тогда два года с крохотным хвостиком, он не мог это запомнить, – отрезал Святослав.
– А я не мог узнать об этом от кого-то, потому что свидетелей не было, – воскликнул Саид. – И ты это знаешь!
Святослав отбросил кусок рыбы. Брезгливо сплюнул то, что пережевывал.
Саид натянул-таки штаны. Сел. Налил себе компота и залпом выпил.
– Что ты еще помнишь? – услышал он.
– Да ерунду всякую. Про то, как ты меня учил дуть на горячее, но я уже говорил об этом. Помню ромашковое поле, на котором летали стрекозы, а я за ними гонялся, хоть бегать не любил… Пруд с уточками. Папа катал меня по нему на надувной лодке, и мы кормили птиц крошками. Кота с разорванным ухом и бельмом на глазу.
– Пирата, – кивнул головой Святослав. – Это животное ходило за Масей по пятам. Когда кот понял, что тот не вернется, ушел от нас.
– Я не помню ни пожара, ни похищения… Ни адаптации в новых условиях и под новым именем. Обрезания, кстати сказать, тоже. Хотя делали его без анестезии. Тогда мне было около четырех.
– Твое подсознание защитило тебя от страшных и неприятных воспоминаний, – сказал Святослав.
– Теперь ты веришь тому, что я Максимилиан?
– А у меня есть выбор? – Брат отодвинул от себя тарелку. У него пропал аппетит. Впрочем, как и у Саида-Максимилиана. А вот пить хотелось, и он взял остывший чай, потому что компот жажду не утолял.
– Выходит, экспертиза лжет?
– Такого не может быть.
– Но как ты объяснишь ее результаты?
– Еще днем объяснение у меня было. Но теперь я не знаю, что думать…
– Напрашивается мысль о том, что наша мама изменила папе и родила меня от любовника, – робко предположил Саид.
– Нет, – отрицательно покачал головой Святослав. – У них была любовь. Мама не подпустила бы к себе другого.
– Уверен?
Святослав задумался. Встал, сунул руки в карманы и стал ходить по кухне. Саид ему не мешал. Чай, показавшийся ему дрянным, Святослав вылил и наполнил чашку обычной водой.
– Она очень хотела еще детей, – проговорил он, остановившись. – Но не получалось. Никак. Мама не беременела год, два, три, пять, десять. И, наконец, чудо! Родился Мася.
– Искусственное оплодотворение?
– Быть может. И если верить экспертизе, донором был не Иван Глинка.
– А если наоборот? Сперма его, а яйцеклетка другой женщины?
– Как вариант. Но рожала тебя именно она. Я помню ее пузатой. Она все разговаривала с тобой и желала, чтобы я делал то же самое. А мне не хотелось. Но как откажешь беременной женщине?
– Если меня зачали в пробирке, – подумав, сказал Саид, – остались бы какие-то документы, не так ли?
– Среди тех, что хранились в доме, ничего подобного не было. Но снимок УЗИ, на котором ты плаваешь в амниотической жидкости, имелся. Я его выбросил, уж извини.
– Мы с тобой совсем не похожи. Почему родители не выбрали донора, похожего на папу? Или маму? Богатые люди могли выбрать кого угодно, хоть звезду.
– Мне все больше кажется, что Клементина Романовна гульнула, – с трудом произнес Святослав. – Многие женщины идут на измену, если не получается зачать от супруга. А непохожесть всегда можно объяснить. Да, чернявенький ребенок родился, так баб русских больше двухсот лет татаро-монголы портили…
– Как же мы узнаем правду?
– Никак, – пожал плечами Святослав.
