– Какую дочь? Я не знаю, о чем вы говорите. Я хочу адвоката. Я никого не убивал. Я не знаю эту девушку, – быстро заговорил Ковалев, как всем показалось, заранее приготовленными фразами.
– Вы уверены? – удивленно приподняла брови Вика. – Самое время написать чистосердечное признание.
– Я ничего не подпишу! – набычился Ковалев. – Вы меня подставляете, знаю я вас…
– Уверены, значит?
– Я уверен. Пригласите адвоката. Я больше не скажу ни слова, – ответил Ковалев и сложил на груди руки, психологически закрывшись от окружающих.
Вел он себя нервно, хотя при таких обвинениях заволновался бы любой. Но другой бы вытаращил глаза и спросил, в своем ли вы уме, граждане начальники? Какая дочь, когда у меня, кроме жены, и контактов-то с другими женщинами отродясь не было. А это сразу про адвоката и про то, что не произнесет ни слова. Именно так ведут себя преступники, которые понимают, что их приперли к стенке или вот-вот припрут.
– Скажете, Альберт Германович, скажете, – пообещал Соколовский и подошел к двери.
При виде вошедшей в кабинет Ивановой Ковалев вскочил со стула, потом тут же опустился на него. Женщина охнула со стоном и бросилась на него, как фурия. Соколовский бросился между ними и успел оттащить женщину, которая расцарапала Ковалеву щеку.
– Сволочь! Тварь! – Иванова вырывалась из рук оперативника, бросая обвинения. – Зачем ты убил мою Лисочку?
– Ну? Что теперь скажете? – спросил Жека.
– Я ее не убивал! Я всегда помогал ей, с самого рождения и до совершеннолетия Василисы отсылал тебе деньги! Нет, скажешь?
– Отсылал… Да лучше мне было тебя самого послать куда подальше! – стиснув зубы, ответила женщина.
– Зачем же вы нам врали? – спросила Вика Ковалева. – Неужели думали, что мы ничего не узнаем? Вы вроде не похожи на глупца, Альберт Германович.
– А что мне оставалось? – устало ответил мужчина, стирая кровь с расцарапанной щеки. – Витя и жена ничего не знали. Хотя, конечно, рано или поздно все открылось бы. Особенно после того, как она, – он кивнул на Иванову, – недавно явилась и потребовала миллион, обещая все им рассказать.
Все вопросительно посмотрели на женщину, но женщина, не моргнув глазом, сразу перешла в атаку:
– Какие деньги? Какой миллион? Что вы слушаете этого убийцу?
– Э-э, нет. – Ковалев поднял указательный палец и повел им из стороны в сторону. – У меня все квитанции на отправленные деньги собраны. Дома в сейфе лежат, могу показать.
– Крохобор, – насупилась Иванова, – даже бумажки на подачки свои скопил!
– А что насчет миллиона? – спросил ее Соколовский.
– Не знаю я ни про какой миллион! – отмахнулась женщина.
– Ладно, будем разбираться в ситуации, – закончила Родионова. – Вы, Ковалев, будете под подпиской о невыезде. И вы, Ирина Андреевна, пока здесь побудьте – не возвращайтесь домой.
– Не поняла. Где – здесь?
Соколовский вытащил из бумажника пятитысячную купюру и протянул Ивановой:
– Здесь рядом есть неплохой хостел. Советую остановиться там.
Соколовский вышел с Жекой на улицу, слушая, как тот рассказывает о своих опасениях и страхах. Жека ел булку, вгрызаясь в нее как-то уж очень нервно.
– …Я сам не свой теперь хожу, понимаешь? Он мне контракт выкатил, а я еще до конца не решил, хочу я жениться или нет!
– Мне кажется, этот вопрос за тебя уже решили, – задумчиво ответил Игорь, посмотрев на ночное небо.
– А вот я, между прочим, еще не решил – нравится мне это все или нет!
– А если подумать? – с усмешкой повернулся к нему Соколовский.
Аверьянов уставился на него, потом снова стал грызть булку, хмуря брови. Игорь ждал, пока мыслительный процесс закончится (и чем он закончится).
– …Ну, наверное, нравится, – все-таки сказал Жека. – Нина девушка хорошая, и вообще… Но зачем контракт сразу под нос совать!
– Человека можно понять, – неопределенно пожал плечами Соколовский, – беспокоится за дочь.
– Так что с ней станется?! Я же не арабский падишах! Не увезу ее в Саудовские Эмираты…
– Аравию, – поправил его Игорь.
– Чего?
– Саудовская – Аравия. Эмираты – Объединенные Арабские. Это разные страны, – терпеливо объяснил Соколовский.
– Да хрен с ними, – махнул рукой Жека. – Короче, я же всегда под рукой, ну не понравлюсь – прогонит меня, но зачем бумаги какие-то подписывать?
