Масеев.
– Да Дмитрий Иванович знает.
– Но без тунгусов или Чумбоки и он никуда. Хорошо, что соседи наши сами быстро выучиваются по-русски. Как действуют маньчжуры? Купец придет в гости, рассказывает новости: о богдыхане, о войнах, о торговле. Тут потом в ход идет все: и сплетни городские, и небылицы, и все, что делается в соседних державах, и как бы о военных маневрах! Гилякам это нравится, дает пищу воображению. Купец дарит им разные мелочи, уверяет, что привез для них из Китая нарочно подарки, не забудет жену, детей. Еще угощает… Меха скупает по дешевке. Но если надо – дает в долг и понемногу закабаляет. Он становится необходим. Как такому откажешь? Позь мне много рассказывал и Чумбока тоже. Тягаться трудно, если будем действовать как бюрократы! И куда только маньчжуры не добираются! Мунька ездит на Коль, на Сахалин. Но у них есть способы, которые нам трудно перенять. Туземцы страдают от них, но без них не могут. Трудно нам тягаться, но я добьюсь своего.
На другой день прикатил с Удда Тятих, такой же маленький и толстый, как Момзгун. Явился прямо к Невельскому, поцеловал его, попил чаю и попросил показать тот товар, что вчера покупали его товарищи.
Невельской послал за приказчиком, и вместе пошли в магазин.
– Да он не возьмет ничего! – сказал Боуров, показывая то один кусок, то другой.
– Не наше с вами дело! Обязаны показать все, что просит.
Тятих заставил снимать сукно с верхних полок, щупал и потом сказал, что брать ничего не будет.
– У меня на них есть нюх, Геннадий Иванович, – сказал Боуров с гордостью.
– Возьми в долг! – сказал Невельской гиляку.
– И в долг не надо!
– Если бы не ваше приказание, Геннадий Иванович, хоть вы меня завсегда упрекаете, – сказал Боуров, видя досаду на лице капитана, – то я бы дал ему такого пинка, что он бы летел через трап и еще на три сажени в снег вошел.
– Не смейте!
– Разве я не понимаю, Геннадий Иванович! Я завсегда вас понимаю, и даже политичность ваша понятна, и обхожусь поэтому с ними ласково, а совсем не так, как они заслуживают. Вот вы сравниваете торговлю нашу с маньчжурской. Да разве можно! У маньчжуров нет ничего хорошего, кроме шелков и дабы синей. Крупа? Да грош ему цена, их пшену. А мы даем ситец, сукно, скобяной товар, инструмент! Эх, ты! – с презрением сказал он Тятиху. – Так ничего не берешь?
– Не-тю! – ответил, свирепо хмурясь, одутловатый широкогрудый гиляк и поспешно улыбнулся.
– А ведь считается у них богачом! – сказал Боуров. – Вон и шапка отделана соболем и хохотунчик из выдры. Они ведь, как маньчжуры, ценят выдру дороже соболя.
Гиляк, улыбаясь, поцеловал и приказчика, и Невельского и уехал.
– Вот, видели его! Перерыл всю лавку, да и был таков. Но я бы не посмотрел, что он богач! И как вы, Геннадий Иванович, благородный человек, позволяете себя целовать дикарю?
На другой день явились гости издалека. Во главе их старик Чедано, знакомый Невельского с лета прошлого, пятидесятого года. Этих пришлось угощать как следует. Их поместили в каюрской. Там теперь поставлен еще один очаг, сделаны нары, столы, табуретки, есть котел для приготовления пищи. Паткен там топит печку, хозяйничает и готовит гостям пищу.
Чедано привез подарки: свежее мясо оленя, меховые торбаса Невельскому и рукавички его жене.
Невельской водил Чедано с его приятелями в магазин. Боурову пришлось опять все показывать. Невельской отдарил гиляка табаком, бусами и материей.
Чедано плохо говорил по-русски, поэтому пришлось вызывать казака Масеева. Обычно переводит Позь, умный и грамотный гиляк, который сейчас путешествует с Орловым.
Чедано остался ночевать в каюрской. Ужинать гиляки пришли к Невельским.
– Алексей твой помощник? – допытывался Чедано.
– Мой товарищ.
– А Николай?
– Тоже мой товарищ.
– А почему у них нет своих лавок? Где их товар?
– Товар мы держим все вместе, в магазине.
– А-а! А не ты главный у них?
– Я по службе главный. А они торгуют сами по себе.
– Ты сегодня только свой товар показывал?
