Когда над гробом Прайса был насыпан могильный холм, адмирал отошел к берегу и закурил сигару, любуясь тремя вулканами на другой стороне губы. Отсюда они видны очень хорошо. Природа прекрасна… Прайс похоронен, бой окончился, два русских батальона разгромлены, и эскадра спокойно может уплыть, пока нет штормов.
Де-Пуант ласково обратился к Гикелю, своему молодому любимцу, старшему лейтенанту с «Облигадо», который на похоронах заменял своего якобы больного капитана, оставшегося на борту корабля:
– Почему вы так угрюмы сегодня, мой друг?
– На это есть глубокая и горькая причина, мой адмирал, – ответил Гикель. – Матросы рвутся в бой. Если мы уйдем отсюда, не уничтожив эту подлую ловушку, расставленную русскими, мне стыдно будет явиться на родину. Матросы воинственны, это настоящие французы.
Гикель вчера совещался с товарищами, и они решили, что он должен отправляться вместо капитана на похороны Прайса и, пользуясь расположением адмирала, сказать ему все прямо.
– Я не один такого мнения. Теперь, когда американцы показывают, что есть дорога, я полагаю, что падение Петропавловска зависит только от нас.
Адмирал был неприятно поражен. Он заметил: все окружающие слушали Гикеля с явным сочувствием, их лица сразу прояснились.
В избушке Никольсен, не стесняясь присутствия адмирала, на ходу продолжал допрос в нужном ему духе, и все офицеры слушали.
– Какая дорога, вы говорите, дает возможность нам обойти врага и ворваться в город там, где он нас не ждет? Чертите, – велел Никольсен.
«Он разжигает всех, упрямый островитянин с квадратной головой и лошадиными челюстями!» – думал адмирал.
Американец стал объяснять.
– Есть тут укрепления? – спросил Никольсен, показывая на карту.
– Нет, кроме четырех пушек, на берегу под горой.
– Их можно сбить?
– Да, стрельбой в упор по прислуге.
– Откуда ты это все знаешь? Ты служил в каком-нибудь флоте?
– Нет… – уклончиво ответил пожилой американец и ухмыльнулся. – Только слыхал, как служили другие.
«Видимо, дезертир, заработать хочет», – подумал адмирал, чувствуя тут себя чуть ли не посторонним. Говорилось все для Де-Пуанта. Никольсен давал ему бой. Стыдно было сейчас старому адмиралу. Он чувствовал, что все эти офицеры рвутся в бой и видят в нем помеху. Но Де-Пуант умел владеть собой. Он сам стал расспрашивать американца. Потом он приказал:
– Отправьте их ко мне на фрегат.
Де-Пуант поблагодарил Никольсена.
Все оживились. Кажется, успех…
Прибыв на фрегат, Де-Пуант потребовал к себе капитанов на военный совет.
Он объявил, что обстоятельства переменились и, как только на судах все будет исправлено, начнется новый штурм Петропавловска.
«Но ничего хорошего быть не может, – думал адмирал. Его задели за живое, и он решился. Он тоже солдат и готов умереть. – Жалкие мальчишки, не хочется им носить головы на плечах. Но теперь я буду строг с ними, больше никаких церемоний».
Никольсен был очень рад. Он только этого и желал.
Он предложил свой план.
Утром Де-Пуант приказал привести к себе русскую женщину.
– Я отпускаю тебя с детьми на берег, – заявил он.
Поляк перевел.
– Батюшка милостивый, – кинулась Пелагея адмиралу в ноги.
Де-Пуант смотрел, как она кланяется, велел поднять ее, еще раз сказал, что отпускает вместе с детьми. Но она не уходила.
Поляк-переводчик снова объяснил ей все. Она тупо смотрела на адмирала. А адмирал как-то выжидающе смотрел на нее.
– Ну что же тебе еще? – спросил он.
– А мужа-то? – сказала Пелагея.
– А муж, как пленный, останется у нас.
– Ай, да что же это! – закричала женщина. – Да я одна не пойду, отца у детей отнимаете. Она заголосила, слезы лились из ее глаз.
– Ну что тебе твой муж?.. Ну, успокойся, кончится война, и он вернется, – улыбаясь, говорил адмирал.
Но Пелагея не хотела слушать.
Де-Пуант приказал привести Усова.
– Я еще вчера решил освободить твою семью, – сказал адмирал, когда ввели матроса. – И вот она свободна.
– Премного благодарен, ваше превосходительство.
