Стражники отмыли его и отполировали, чтобы десантник-предатель выглядел как трофей. Доспехи, очищенные от грязи, имели богатый коричневый оттенок.
Синдул отвел взгляд в сторону, изображая потерю интереса, в то время как остальные дворяне вставали из-за столов и перемещались поближе к «трофею».
Синдул вытер губы краем своей одежды и отодвинул свое кресло назад. У него появилась возможность.
Темный эльдар приблизился к Варсаве. Он притворно изобразил интерес к его броне, проведя рукой по эмалевой поверхности. Ксенос ловким движением незаметно вставил лезвие в сочленение брони в области локтя.
— Я приду за тобой, — прошептал Синдул.
Варсава слегка кивнул.
Темный эльдар отошел в сторону, когда представители знати окружили Кровавую Горгону, тыча в десантника Хаоса пальцами и издавая возгласы восхищения.
После собрания Варсаву отвели в темницы на нижних уровнях. Пол кубообразного помещения был покрыт такой же красной глиной, что и стены. Повсюду виднелись отметины, оставленные предыдущими узниками. Он различил имперские молитвы, написанные на грубом готике. Предсмертные записки, письма к любимым, жалобы.
До него стало доходить, что эти надписи были сделаны людьми, которые были казнены.
Оказавшись в заточении, он начал понимать смысл этих посланий.
Здесь многие провели свои последние часы.
Очнувшись от своих размышлений, Варсава принялся извлекать лезвие из перчатки.
Он сжал кулаки, позволяя кончику инструмента выйти наружу.
Оно вышло достаточно легко. Варсава продолжил вынимать лезвие из наручей доспеха. Но неожиданно, сделав неверное движение, десантник Хаоса уронил предмет на пол. Варсава моргнул, не веря своим глазам. Он попытался разорвать цепи, связывающие его руки, но безуспешно. На борту «Рожденного в котле» Варсаве приходилось поднимать трехсот восьмидесятикилограммовые чаны голыми руками. Однако, цепи не поддались давлению.
Отказавшись от этой затеи, Варсава попытался прокусить цепь. Несмотря на боль в зубах при соприкосновении с металлом, десантник Хаоса продолжил свою работу. Несмотря на крепость зубов космического десантника, способных пережевывать с трудом поглощаемый протеин и волокна, Варсава не мог справиться с железом. К моменту, когда эмаль зубов начала трескаться, Кровавая Горгона потерял вкусовые ощущения. Он плевал кислотой, выделяемой гландами Бетчера, и продолжал грызть металл.
Наконец, металл, размягченный кислотой, поддался и посыпался на оставшиеся коренные зубы десантника Хаоса. Сплюнув остатки металла и его собственных зубов на пол, Варсава разорвал оковы и принялся повторно подсоединять кабели к питающему блоку брони.
Боль в поврежденных нервах ушла на второй план, когда его силовая броня снова ожила. Почувствовав вливающуюся в него силу, Варсава провел языком по остаткам своих зубов.
Синдул поднимался по лестнице дворца. Как правило, люди были враждебно настроены к ксеносам, и появление темного наемника-эльдар вызвало бы лишнее подозрение. Поэтому Синдул скрывался в тени. Он держался подальше от фонарей и двигался лишь в слабо освещенных местах. Гумед следовал на расстоянии, как и полагалось рабу. Он также нес на себе медальон Нургла, как знак расположения бога чумы.
Закутанный в плащ, с надетым капюшоном, Синдул прошел во дворец, показав охранникам свой медный крест Нургла.
Слуги отворачивали взгляд всякий раз, когда темный эльдар проходил мимо них, боясь обратить на себя внимание опасного гостя их повелителей. Они слышали истории, передаваемые на кухнях и в прачечных, о том, что темный эльдар в одиночку захватил великого монстра Хаоса. Космического десантника.
Наконец, Синдул добрался до темниц Ура, укрепленного крыла дворца. Оно соединялось со шпилями дворца с помощью узких небесных мостов, и казалось отдаленным и заброшенным. Даже с расстояния Синдул смог убедиться в полном отсутствии окон, а единственный вход был заперт самой обычной дверью. Казалось, что дверь прикрепили сюда немного позже, словно изначально предполагалось, что темницы не будут иметь ни окон ни дверей.
У входа стояла пара стражников. Бароны Ура в своей паранойе подозревали каждого встречного, поэтому здесь не было недостатка в заключенных.
Политические диссиденты, бастарды, еретики — любой, кто мог угрожать стабильности их закрытого существования.
Но самая зловещая репутация шла от наиболее опасных заключенных — псайкеров, мутантов и убийц. Ур был нездоровым городом, соответственно и люди, рождавшиеся здесь, были не совсем здоровы. Если бы этой опасной категории заключенных удалось бежать, пара стражников мало бы что смогла им противопоставить. Но куда бы потом подались нарушители? В лапы смерти в пустынных песках?
