Больше в этот день мы не разговаривали. Каждый смотрел в окно, за которым безграничное небо, уносящее воздушные облака в даль. Каждый думал о своем.
Трижды приносили еду, но я так и не притронулся, нет аппетита. Сосед свое съел до последней крошки, но на мои порции даже не посмотрел, я бы отдал, не жалко, но он не спросил, а мне разговаривать не хочется.
На следующей день его навестила супруга, обладательница дорогих приятно пахнущих духов. Они о чем-то пошептались, она рядом посидела с часик и ушла. И мы молча продолжили смотреть как по небу плывут облака.
Я пытался заставить себя подумать о своем будущем, как жить дальше, но все мысли разбегались, оставляя меня наедине с пустотой.
На следующий день пришел мой дядя, родной брат отца. Я для него как сын, ведь своих детей у него нет, да и вряд ли будут, закрытые полигоны облучают всех без разбора. Разговаривать меня не тянуло, а он не настаивал. Принес мои очки, планшет, спросил надо ли еще что-нибудь и тихо ушел с обещанием вернуться через пару дней.
Попискивание в очках заставило их одеть. Друзья пытались пробиться через все возможные способы связи, каждый предлагал помощь. Но ни на одно сообщение я не решился ответить. Да и чем они мне помогут? Выдадут новое тело? Вернут руки, восстановят ноги? Моя дружба с ними это совместные увлечения боксом, походы и школа. Теперь я всего этого лишен. Ждать, когда они постепенно от меня отвернуться? Смотреть, как они вынуждены при общении со мной будут прятать взгляд? Не уверен, что смогу выдержать потоки обещаний, что все будет хорошо. Моя жизнь закончилась.
Продолжил смотреть в окно, свернув все сообщения в очках. Моя жизнь закончилась, осталась в прошлом, моя прошлая ... жизнь. Прошлая.
В задворках сознания стала проклевываться мысль, что закончилась одна, но может есть и другая. Отец строго настрого запрещал сдаваться, да и кто я такой, чтобы после всего произошедшего его ослушаться. Он ... всегда ... для меня ...
Слезы заполнили глаза, все размылось, сосед судя по сопению спит, на этот раз никто не помешает вспомнить о отце, маме, которых я больше никогда не увижу. Позволил себе ощутить горечь утраты, всхлипывание удалось подавить, но губы искривлялись под давлением душевной боли, подушка немного намокла. Продолжил смотреть в окно, медленные облака немного успокоили.
Мокрые дорожки слез начали засыхать и мысль о том, что нельзя сдаваться вернулась. Отец бы расхлябанности не одобрил.
- Не помешаю? - спросил знакомый голос врач со спины.
Я поспешно вытер слезы здоровой рукой.
- Нет, - быстро ответил я.
Врач присел возле меня.
- Я смотрю на тебе очки, значит не скучаешь, - подметил жизнерадостно врач, - это хорошо.
Я промолчал.
- Пришел рассказать о видах протезов, - спокойно произнес врач. - Сможешь послушать?
Я пожал плечами.
- А какой смысл? - спросил я потерянно.
- Так левую кисть восстановят, будет две рабочих руки, - ответил врач уверенно.
- А ноги?
- Ноги? - печально повторил врач. - Это пока медицине неподвластно.
- Тогда не вижу особого смысла, - произнес я. - Какой смысл в двух руках без ног, всю жизнь ездить на коляске?
- Да, - ответил врач и посмотрел мне в глаза, - А что в этом такого? Инвалиды тоже люди. Отсутствие или неработоспособность ног не повод ставить на себе крест.
- Ну да, - съязвил я. - Все, что остается это ждать постоянной помощи ото всех. Нет, спасибо.
- Но, - начал врач.
- Доктор, - перебил я его, - скажите, а есть капсулы с возможностью не вылезать из них?
Врач сделал вид, что не услышал меня.
- У меня дома обычная, но в нее можно влезть только здоровым, - сказал я обеспокоенно, - мне теперь такая без надобности. Другая нужна и желательно, чтобы из нее не выползать.
- Но, - начал врач.
- Ведь рано или поздно создадут же экзоскелеты, - опять перебил я врача, - и тогда смогу не только восстановить руку, но и способность ходить, самостоятельно перемещаться, так?
- Скорее всего, - ответил врач не уверенно.
- Пожалуйста, - попросил я, - скажите, есть ли капсулы с возможностью жить в них?
Врач задумался и по его виду я понял, что скорее всего есть, он лишь решается говорить мне или нет.
- Но они очень дорогие, - произнес врач не хотя.
