l:href="#n_20" type="note">[20]
— Понятно... — мрачно сказал Ветерих.
Ему действительно стало понятно, что война подошла совсем близко. Заводье —это выселки, Ветерих никого из заводянских прежде близко не знал и за Водой никогда не был. А вот Бри — совсем другое дело.
В Бри живут такие же почтенные джентльхоббиты, как и в самом Шире.
— Что-то ещё? — спросил он у Фритигерна.
— Ага, — кивнул тот. — Мост.Что мост?
— Бренди-да-винский мост захватили и стражу там выставили.
У Ветериха неприятно похолодело внутри. Значит, в любой момент свирепые онги и джаравы, слуги Старика Зимы, могут ворваться в Шир, разорить оставшиеся без хозяев норы, вырубить сады. До сих пор он себе это только представлял, а сейчас — всем существом ощутил, что это по-настоящему.
— И правда плохие новости, — вздохнул он. — Ну да ничего, мы вроде бы всех хуторян согнали с мест. Кто сюда, в Мокреть, отправился, а кто —в Большие Откопы, как на совете уговорились. Там тоже спрятаться можно.
— Здесь вернее, — возразил Герн. — Здесь Оральд.
— Твой отец правда видел Оральда? — спросил Ветерих. — Страшный он?
— Батя говорит — очень страшный и одновременно совсем не страшный,— пожал плечами Фритигерн. — Я не знаю, как так бывает, но я-то его не видел, батя один ходил.
— О, Оральд страшный, — усмехнулся Быкка, — очень страшный. А ещё он очень добрый и очень сильный, и от этого ещё страшнее.
— А это-то почему? — не понял Ветерих.
— Оральд очень добрый, — повторил старейшина, — а мы с тобой, Ветер, не очень. Мы скотину режем, дичь стреляем. Детей шлёпаем, а то и друг другу тумаков можем навешать. Остоульф Осина позавчера жене глаз подбил, сейчас вон пятую вязанку хвороста из леса тащит в наказание. Так вот, когда Оральд тебе в глаза смотрит, ты злым себя чувствуешь. А Оральд, добрый и сильный, тебя насквозь видит. Понимаешь, почему страшно?
— Понимаю... — кивнул Ветерих. — Но он же за нас, правда?
— Оральд ни за кого, — покачал головой Быкка. — Он просто здесь хозяин, а мы его соседи. Поэтому он нас по-соседски к себе пустил. Впрочем, Ветер, я тебя по делу позвал, а не Оральда обсуждать. Книва сбежал.
— Как сбежал? Куда сбежал?
— Я не знаю. Книва из Токов — так, может, он и сбежал в Токовище?
— Может быть. Он раньше часто убегал, пока его не приставили свиней пасти. Его даже на привязь сажали, только потом жалко стало. Когда он сбежал?
— Сегодня утром хватились. Собаки потеряли след в болоте, дальше не пошли.
— Возьму Герна, Балта и Сегериха, — Ветерих поднялся со скамьи, поправил пояс с ножом, — Пойдём пешком и без собак, чтобы тихо. Заодно разведаем, не появились ли большецы в Шире.
— Всё правильно излагаешь, Ветерих Ривор!
— Да что ты, дядя Быкка, рано мне прозвище-то иметь,— Ветер смущённо улыбнулся и чуть зарумянился. — Я покуда просто Ветер Ток из Токовища.
— Давай, торопись, Ток из Токовища, — Быкка тоже поднялся — много дел было у старейшины. — И возвращайся скорей.
На след Книвы они напали на второй день. Как и предполагал Быкка, след вёл вдоль леса в сторону Токовища.
Вечером того же дня Балт Лучник видел издали двух или трёх всадников, судя по всему — большецов на больших лошадях. Костра ночью не разводили, спали под поваленным деревом. Проснулись засветло и пустились дальше вдоль леса. Следы Книвы всё ещё вели прямёхонько в Токовище.
— Надо же, — сказал Сегерих, — дурачок дурачком, а ведь дорогу запомнил.
— Книва, на самом деле, если захочет, то бывает очень даже смышлёный,— согласился Ветер.
— Он забавный, — широко улыбнулся Фритигерн. — Я его давеча тыквенными семечками угостил, так он три штуки очистил и мне обратно отдал.
— Это он вместо «спасибо», — сказал Ветерих,— Говорить-то он не умеет.
