Вода бежала совсем близко, недовольно бурлила под бортом, а там, немного выше, пенились пороги. Челнок несся вперед, преодолевая быстрые струи течения.
Когда они были приблизительно на половине дороги, раздался выстрел и где-то близко о воду шлепнулась первая пуля. Таня резко обернулась назад и чуть не перевернула челнок.
Воронов с трудом устоял на ногах.
— Тихо, тихо, Татьяна Николаевна, откуда-то нас заметили, — и он еще сильнее налег на весло.
Таня увидела далеко наверху обрыва людей.
— Я отвечу? — сказала она вопросительно и взялась за карабин.
— Нет, нет, не надо. Главное нам скорее переплыть. Вы будете только мне мешать.
Опять, совсем близко, шлепнулось несколько пуль. Одна ударила о борт челна и расщепила дерево.
— Нагнитесь, — приказал Воронов, точно это могло ее спасти.
Еще рой пуль и Воронов сразу пошатнулся, побледнел, но потом оправился. Под взмахами его весла челн быстро скользил вперед. Порой казалось, что он не касается поверхности воды.
Таня внимательно посмотрела на Воронова.
— Что с вами, Иван Иванович?
— Ничего, подъезжаем, — как-то с трудом ответил он.
Пули уже больше не долетали до них.
Через минуту челн с размаху ударился о мягкий берег. От удара Воронов упал вперед на руки. Он хотел подняться, но не мог.
Таня взглянула на него и сразу по смертельной бледности его лица поняла, что он ранен, а потом заметила кровяное пятно на спине куртки.
— Довез, Татьяна Николаевна, идите, а я здесь. Мне дальше некуда, — тихо говорил он слабеющим голосом. — Испить бы. Видно, старому матросу от воды не уйти. А все-таки свое сделал, у них в долгу не остался. Попомнят меня.
— Что вы, Воронов, что вы? Я вам сейчас перевязку сделаю, все будет хорошо.
— Нет, Татьяна Николаевна, таких уже не перевязывают. Я здесь, у водицы. Вон она бежит, живая, никому-то не мешает. А вот мы все друг друга стреляем. И кому это только надо. Нет, здесь мое место, я уже отсюда никуда не уйду.
Он лежал почти ничком на дне челна. Таня с трудом повернула его на бок, подложила мешок под голову и положила руку ему на лоб. Он стал искать ее руку и слабым движением притянул ее к своим губам.
Таня затихла над ним в неудобной позе. Она стояла на коленях на дне челнока. Кровавое пятно залило почти всю спину Воронова.
— Ох, поскорее бы, — простонал он и, с трудом открыв глаза, посмотрел на Таню.
— Спасибо вам, спасибо, что человека вернули, — сказал он заплетающимся языком.
Он опять закрыл глаза и лежал спокойно минут пять, держа ее руку у своих губ. Потом вдруг встрепенулся, задрожал и приподнялся. Таня видела, что это было предсмертное напряжение.
— Тише, тише, не сюда, Ваше Императорское Высочество, тут ножки зашибете. Вот сюда, через эти камешки, — бормотал Воронов в бреду. — Так что не ходите к ним, они хуже зверей. Никого не пощадят.
— А мы не допустим, пальцем не позволим тронуть, — отвечал он сам себе более крепким голосом. — Подойди только…
Воронов вдруг вскочил. Выпрямился во весь рост, безумно повел кругом глазами и шагнул из челна на берег.
На Таню напал такой страх, что она открыла рот и, продолжая неподвижно сидеть на корточках на дне челна, глазами, полными ужаса наблюдала за Вороновым. Все ее суставы были скованы.
— Больше не обманете, подойдите только, — погрозил Воронов тому берегу и упал замертво с зажатым кулаком.
На том берегу темнели леса. Вечернее солнце освещало красноватым светом воду, быстро бегущую мимо. Мягко зеленела молодая трава, на которой распростерлось огромное тело Воронова.
XII
НЕ УШЛА
Много друзей потеряла Таня за все эти годы. Они уходили и не возвращались. Потом узнавала из газет об их судьбе.
Ушел жених, такой радостный и полный надежд. Шел почти на безнадежное дело, но был уверен, что скоро будет опять с ней, и ее уверил. До расстрела его держали несколько месяцев. Первое время она чуть не сошла с ума — все представляла, почти ощущала его, отделенного от нее
