итальянская марка производится на заводах в Бразилии, Аргентине, Европе, Австралии и России из нигерийского шоколада, малайзийского пальмового масла, китайского ванильного ароматизатора и бразильского сахара.
Важный вопрос в том, кто получает выгоду. Инновации в Кремниевой долине приводят к массовым увольнениям в других местах. Просто взгляните на интернет — магазины вроде Amazon. Появление онлайн-магазинов привело к потере миллионов рабочих мест в розничной торговле. Британский экономист Альфред Маршалл заметил эту динамику еще в конце XIX в.: чем меньше становится мир, тем меньше победителей. В свое время Маршалл наблюдал сокращение олигополии в сфере производства роялей. С каждой новой вымощенной улицей, с каждым новым вырытым каналом стоимость транспортировки падала еще немного, что упрощало перевозку продукции производителей роялей. Благодаря большей доле рынка и экономии за счет масштабов крупные производители оказывали растущее давление на мелких местных поставщиков. Поскольку мир сжимался все сильнее, мелкие игроки оказались вовсе выдавлены с рынка.
Этот процесс изменил облик и спорта, и музыки, и книгоиздательства — областей, в которых теперь доминирует горстка тяжеловесов. В эпоху чипа, ящика и интернет-торговли, если ты чуть лучше остальных, ты выиграл даже не битву, а войну. Экономисты называют это принципом «победитель забирает все»[294]. Маленькие бухгалтерские фирмы терпят убытки из — за появления программного обеспечения, позволяющего пользователям самостоятельно заполнить налоговые декларации, а книжным лавкам приходится бороться за место под солнцем с интернет- магазинами. Один сектор за другим занимают гиганты, хотя мир стал меньше.
Сегодня почти во всех развитых странах неравенство стремительно растет. В США разрыв между богатыми и бедными уже больше, чем был в Древнем Риме, экономика которого основывалась на рабском труде[295]. В Европе разрыв между имущими и неимущими также увеличивается[296]. Даже Международный экономический форум, эта клика предпринимателей, политиканов и поп-звезд, назвал растущее неравенство крупнейшей угрозой глобальной экономике.
Само собой, все произошло очень быстро. В 1964 г. в каждой из четырех крупнейших американских компаний работало около 430 000 человек, а в 2011 — м их штат уменьшился вчетверо, несмотря на то что стоимость компаний вдвое выросла[297]. Или вспомним трагическую судьбу Kodak, компании, в которой изобрели цифровую камеру и где в конце 1980 — х гг. трудились 145 000 человек. В 2012 г. она объявила о банкротстве, в то время как Instagram — бесплатный онлайн-сервис для обмена фотографиями со штатом 13 человек — был продан Facebook за миллиард долларов.
Действительность такова, что для создания успешного предприятия требуется все меньше и меньше людей, а это значит, что от каждого нового успешного предприятия выигрывают все меньше и меньше людей.
Еще в 1964 г. Айзек Азимов предсказал: «Человечество… станет по большей части расой, обслуживающей машины». Но даже это оказалось чересчур оптимистично. Сегодня роботы угрожают рабочим местам даже тех, кто их обслуживает[298]. Среди экономистов популярна шутка: «На заводе будущего всего два работника: человек и собака. Человек нужен для того, чтобы кормить собаку. Собака — затем, чтобы не давать человеку прикасаться к оборудованию»[299].
Сегодня обеспокоены не только эксперты по тенденциям из Кремниевой долины и технопророки. По оценкам оксфордских ученых, не менее 47 % всех американских рабочих мест и 54 % европейских рабочих мест с высокой вероятностью будут уничтожены машинами [300]. Причем не за 100 лет или около того, а за ближайшие 20. «Энтузиасты отличаются от скептиков только временными оценками, — отмечает профессор из Университета Нью-Йорка. — Но через столетие нам будет все равно, насколько быстро это произошло; важно будет только то, что произошло после»[301].
Признаю, мы это слышим не впервые. Работники опасаются поднимающейся волны автоматизации уже 200 лет, и уже 200 лет работодатели уверяют их в том, что вместо старых рабочих мест естественным образом появятся новые. В конце концов, в 1800 г. фермерами были примерно 74 % американцев, к 1900 — му доля фермеров упала до 31 %, а в 2000 г. их осталось всего 3 %[302]. Но это не привело к массовой безработице. И вспомним, что в 1930-м Кейнс писал о «новой болезни» «технологической безработицы», о которой скоро будут кричать все заголовки; однако в 1946 г., когда он умер, ситуация была отнюдь не плохой.
На протяжении 1950-х и 1960-х американская автомобильная промышленность пережила несколько волн автоматизации, но зарплаты и возможность трудоустроиться продолжали уверенно расти. Исследование 1963 г. продемонстрировало, что, хотя новые технологии и уничтожили за предыдущее десятилетие 13 млн рабочих мест, они создали 20 млн новых. «Вместо того чтобы бить тревогу по поводу усиливающейся автоматизации, мы должны ее восхвалять», — отметил один из исследователей[303].
Но это было в 1963-м.
