Лорка усмехнулся, а Соколов продолжал:
— Вы же сами говорили, что Виктор Хельг болен славой. А ведь в этой болезни есть что-то древнее, мещанское. Если настоящий человек ждёт славу спокойно, как естественную благодарность других людей, то мещанин этой славы жаждет, активно её домогается, а уж заслужил он это право или нет — дело десятое. И вдруг такая возможность — Кика! Для мещанина упустить такую возможность — значит стать несчастным, казниться и скрипеть зубами от досады всю остальную жизнь. Он постарается сделать все возможное и невозможное, чтобы ухватить капризную фортуну за хвост.
Соколов умолк, ожидая реплики, но и Лорка молчал. Странно, он думал сейчас не о своём друге Тимуре, не о Викторе и даже не об экспедиции на Кику. Он думал о том, что прожил длинную — ему ведь уже сорок, — интересную, богатую приключениями жизнь, а ни разу всерьёз не задумался о вечной проблеме мещанства, которое тайно сопутствует всему истинно великому. Самолюбие и себялюбие, скромность и трусость, мужество и показное геройство, любовь и интрижка, гордость и высокомерие — несть числа этим таким разным внутренне и так иной раз похожим внешне понятиям. Да, рядом с истинными идеалами человека и человечности неизменно следуют их мишурные, яркие, но трухлявые и мерзостные двойники. Подобно тому, как с благородным шампиньоном соседствует лжешампиньон — смертельно ядовитая бледная поганка. Удивительно живуча эта ядовитая мишура.
— Что же вы мне ответите?
Лорка не сразу оторвался от своих мыслей.
— Я могу только повториться. Да, Виктор Хельг болен славой. Но он прямой, честный парень. Я не думаю, что он способен на двурушничество, а тем более на подлость.
На круглом розовом лице Соколова ясно отразилось недоумение.
— Вот видите, вы не думаете, — пробормотал он, хмуря свои редкие белесые брови. — А есть у вас стопроцентная уверенность?
Лорка иронично полюбопытствовал:
— А вы сами можете быть уверены на сто процентов в том, что касается человеческих взаимоотношений?
— Вот видите, — будто и не слыша Лорки, недовольно повторил Соколов. — И потом вы говорите, что Хельг не способен на подлость. Охотно допускаю, что на прямую подлость такой парень действительно не способен. Но он может быть косвенно к ней причастен.
— Не совсем понимаю.
Соколов вздохнул, в его голосе послышались менторские нотки:
— Вы знаете, что такое протекционизм? Здоровый, принципиальный протекционизм — явление не только неизбежное, но и нужное — например, за вас горой стоит Ревский. Он готов отстаивать вашу кандидатуру где угодно и перед кем угодно. И это прекрасно!
Соколов передохнул.
— Но есть и двуличный, мещанский протекционизм. Это когда папы, мамы, друзья и близкие готовы лопнуть, но помочь своему протеже, а уж заслуживает он протекции или нет — дело десятое.
Видя, что Лорка собирается возразить, Соколов замотал головой, на его румяном лице появилось страдальческое выражение.
— Знаю, знаю! Такие случаи редки, даже исключительны. Но ведь исключительна и цепочка несчастий с кандидатами в экспедицию на Кику! Мы не можем, не имеем права упускать из виду такую возможность. Разве есть, например, гарантия, что некто без ведома Виктора Хельга или при его молчаливом попустительстве не пытается протащить его в экспедицию ради грядущей славы, которой он так жаждет?
— Кто? — устало спросил Лорка. — У Виктора нет ни отца, ни матери, они погибли, когда он был ещё мальчишкой.
В голубых глазах Соколова появилось хитроватое выражение.
— А вы знаете, что Виктор очень дружен с Эллой Дюк?
— Что? Да она лет на двадцать его старше!
Соколов сокрушённо вздохнул.
— Бог мой! Элла — женщина без возраста, неужели это не понятно?
Это была правда, и Лорка невольно призадумался.
— А почему между вашим другом Игорем и Эллой вдруг произошёл разрыв? — вкрадчиво спросил он. — Ведь они по-своему крепко любили друг друга. А если говорить честно, я не встречал женщины умнее Эллы Дюк. Она одна стоит целой тайной организации! И уж если такая женщина поставит себе задачу протащить возлюбленного в экспедицию, никакие препятствия её не остановят.
— Будет вам фантазировать, — добродушно сказал Лорка.
— Так уж и фантазировать? Вы же любите и знаете мировую литературу и историю, Федор. Вспомните леди Макбет и госпожу Помпадур, вспомните о вековечной загадке женской натуры. Да, сейчас этот женский комплекс в полной мере проявляется редко: не та жизнь, нет стимулов и экстремальных обстоятельств. Но в определённых условиях этот бесовский синдром может и нынче вспыхнуть со страшной силой.
Лорка смотрел на эксперта с некоторым удивлением, он ещё не видел его таким. Наверное, Соколов почувствовал его взгляд, а потому без паузы перешёл на деловой тон:
— Пусть это звучит напыщенно, но мы с вами, Федор, стоим на страже устоев общечеловеческой морали. Мы должны быть бдительны, дотошны, а если нужно — беспощадны.
— А равно умны и деликатны, — философски добавил Лорка.
— Это само собой разумеется, — отмахнулся Соколов. — Вам нужно обязательно встретиться с Эллой Дюк, на вас вся надежда, Федор. Я, грешный, пробовал говорить с ней, но вся моя дипломатия разбилась о неё как о скалу.
Он мельком взглянул на Лорку и медленно поднялся на ноги.
— У меня есть для вас ещё одна новость. Я расскажу по пути.
По широкой пологой лестнице они спустились к эскалатору, и здесь, под старой липой, Соколов приостановился.
— Тело Тимура найдено, Федор, — сказал он, не глядя на Лорку.
Федор молчал, хмуря брови. Соколов мельком взглянул на него, вздохнул и вдруг, хлопнув себя по бедру, убеждённо проговорил:
— И что-то тут не то!
Лорка мгновенно насторожился.
— Вы о чем?
— Я о Тимуре. Что-то они темнят.
— Кто они?
Под холодным, «тигриным» взглядом Лорки Соколов поёжился.
— Врачи. Чего-то они недоговаривают.
— Что они могут недоговаривать?
— Откуда я могу знать? — вдруг рассердился Соколов. — Но недоговаривают, это точно. Я, знаете, очень чуток на фальшь, на полуправду, на умолчание. — Он взглянул на Лорку и хитренько улыбнулся. — Вот и вы что-то недоговариваете, верно?
Лорка припомнил терпковатое вино Ревского, свой глупый прыжок в овраг, дерево-рогатину, с любопытством заглянул в простодушные голубые глазки Соколова.
— Да неужели?
— Представьте себе. Таите что-то, убеждён. Голову готов положить на плаху, как говаривали в старину.
— Таить можно не только плохое, — мягко заметил Лорка.
— Верно! Но почему бы вам не поделиться со мной — хорошим или плохим, какая разница? — Соколов говорил просительно, даже заискивающе. — Любая тайна — тяжесть на душе. Откройтесь, и легче будет.
— Экий вы дипломат, Александр Сергеевич.
Соколов грустно взглянул на него.
— Уж какой я дипломат, — он достал большой платок и аккуратно вытер лицо и шею, — эксперт. Да ещё профессиональный.
Глава 8
Сначала Лорка хотел договориться о встрече с Эллой заранее, но, хорошенько подумав, отказался от этой мысли. Конечно же Элла начнёт гадать, зачем Федору понадобилась эта встреча, выберет для себя определённую роль и будет её разыгрывать с таким увлечением и искренностью, что разобраться, где правда, а где вымысел, будет совершенно невозможно.
А «случайно» встретиться с Эллой было совсем не трудно. Она жёстко выдерживала трудовую дисциплину, заканчивая свой рабочий день в один и тот же час. И все-таки встреча едва не сорвалась. Хотя Лорка заблаговременно подошёл к институту энергопроблем, его отвлёк разговором знакомый, и Федор заметил Эллу в самый последний момент, когда она уже скрывалась за поворотом аллеи. Но узнал её Лорка сразу: тонкая точёная фигура, туго обтянутая мягкой тканью, небольшая голова, гордо посаженная на длинную шею, лёгкая походка, которую вовсе не портила едва уловимая нарочитость движений бёдер и кистей рук. Походка у Эллы, как и многое другое, была глубоко продумана, многократно примерена и тщательно отрепетирована.
Лорка извинился перед знакомым, прибавил шагу, легко догнал её и, поравнявшись, сказал приветливо:
— Здравствуй, Элла.
— Лорка! — Она привычно, ослепительно улыбнулась. — Рада тебя видеть.
Наверное, она и правда была рада встретить его. Их связывали добрые отношения, что было совершенно естественно, ведь речь шла об отношениях с женой товарища по космической работе.
У Эллы были нежные, но определённые, будто выгравированные черты лица, большие удлинённые глаза, тонкие брови. В пышных вьющихся каштановых волосах — крупный изумруд, привезённый со Стикса, — подарок Игоря. Лорка невольно задержал на нем взгляд. Элла сразу заметила это и погрустнела.
