сойти с ума или проникнуться манией величия.
— Буди, — мгновенно принял решение Даурбей. — И поскорей.
— Слушаю и повинуюсь, алмаз несравненной мудрости. Заодно, пока они просыпаются, и камушки с жертвы успею собрать в твою сокровищницу.
— Как-то это слишком мерзко, — помрачнела Летуана. — Человека — и в жертву.
— Иного выхода нет, яхонтовая роза райского сада, — умудрился сидя склониться в низком поклоне ифрит. — Или мгла ест твоего врага, или твоих друзей.
— Мужа и братьев, — тихо добавил Даурбей.
— О! — снова сделал круглые глаза раб лампы. — Некоторые женщины так ненавидят мужей и родичей, что готовы променять их на врагов?
— Особенно если мужья постарались сделать все возможные ошибки и глупости, чтобы заслужить эту ненависть, — горько пробормотал очнувшийся Изрельс и тяжело поднялся на ноги.
— Неправда, — вспыхнула от несправедливости этих слов Летуана. — Ненависти не было. Никогда, даже на секунду. Было обидно, плохо и холодно, но ненавидеть тебя я не смогу никогда.
— Богиня! — Черная рожа ифрита расплылась в сладчайшей улыбке, а его глазки стали совсем узкими щелочками, из которых лился мечтательный свет. — Бесподобная, преданная и мудрая, таких на руках носить нужно.
— Сейчас меня самого кто бы унес, — огорченно фыркнул Изрельс. — Но ты совершенно прав, черный. Она именно такая, и если даст мне еще одну попытку, то буду везде носить на руках.
— Мне казалось, я ее уже дала, — негромко проворчала упрямо стоявшая у стены Летуана, и магистр, хоть и с трудом, но сумевший наконец-то добрести до нее, заключил любимую в крепкие объятия.
Вернее, почти повис на ней, но Лета уже держала наготове стаканчик с каким-то зельем и смотрела на мужа с такой нежностью, состраданием и преданностью, что все отвели взоры.
— Слава всем богам, эти помирились, — буркнул Кадерн, и не пытавшийся подняться с лежащего на полу ковра, из которого они выбрали всю энергию. Потянулся, заглянул в лицо брату, тихо поинтересовался: — Ты как?
— Пока никак, — беззвучно кривились бледные губы Тода, и в этот миг над каменными перилами показался краешек маслянисто-черного щупальца.
— Бросай! — в два голоса крикнули Даурбей и Дарочка, но ифрит, немедленно швырнувший Рандолиза мгле, смотрел только на принцессу:
— Слушаю и повинуюсь, лучезарная фея райского сада!
— Еще раз взглянешь на нее — и останешься в лампе на ближайшие три тысячи лет, — тихо прошипел Тодгер.
Бледный и чахлый зеленый смерчик приподнялся над его макушкой и вновь пропал, но заметил это только примолкший ифрит.
— Слушаю и повинуюсь, о могущественный, — раболепно пробормотал он, наблюдая, как жадно маги собирают энергию, щедрым потоком плеснувшуюся из портала, куда мгновенно ушел житель вечного мрака.
Узник лампы и себе пополнил резерв, на всякий случай. Чтобы было из чего создавать еду и развлечения, если снова надолго запрут в опостылевшей посудине. А потом завороженно замер, рассматривая заметавшиеся по нише светлячки сутей, выброшенных мраком из темных глубин его сознания.
Их было даже больше, чем он мог ожидать, — более двух десятков. Совсем слабеньких и довольно ярких, и ифрит не удержался, потянулся к одному, пытаясь считать отзвуки чувств и событий, сохранившихся в памяти этих клочков энергии.
Но, прочтя, неохотно выпустил светлячок из лап, ему никак нельзя вбирать в себя чужие умения, неизвестно, как они уживутся в тесном медном сосуде.
— Я взял четыре, — не открывая глаз, обессиленно пробормотал Тодгер, — и вижу еще несколько. Никому не нужно?
— Мальгис! Ты почему не ловишь сути? — укоризненно окликнул Кадерн своего помощника.
— Я же еще не магистр…
— Приеду в Айгорру — напишу указ, — пообещал не отрывающийся от жены Изрельс. — Бери штуки четыре. У меня уже пять.
— У меня шесть, — ничуть не огорченно сообщил Даурбей, — и я вижу еще семь. Если Мальгис возьмет пять, то вам с Тодом как раз хватит до ровного счета. Тод, смотри, какой яркий.
— Он и так мощнее всех, — без тени зависти произнес Кадерн. — Дайте Мальгису одного сильного. Ему предстоит стать главным магом кайсамского хана.
— А ты? В Маржидат? — лениво поинтересовался Даурбей, взглядом создавая роскошные кресла и попарно расставляя их по ковру. — Занимайте места. Дарочка, ты с кем сидишь?
— С тобой, — поджав губы, процедила расстроенная принцесса.
