инъекцию в область груди, над сердцем. Она чуть пошевелилась, когда мощные лекарства пробежали по ее умирающему телу, открыла глаза и посмотрела на нас затуманенным взглядом.
В этом взгляде был самый безнадежный страх, самый безысходный ужас, какие мне когда-либо доводилось видеть. Мое сердце сжалось. Оливия посмотрела на доктора Дейла и, кажется, узнала его. Ее глаза заблестели при виде Джеймса Ралтона и слабая улыбка появилась на губах, когда она заметила Эдварда Хармона.
— Мама! — еле слышно прошептала она. — Мама восстала из мертвых и пришла сюда ночью. Теперь я вспоминаю…
Дейл наклонился к ней.
— Попробуйте рассказать нам, что случилось, Оливия, — мягко сказал он.
— Я чувствую себя так странно… во всем теле какая-то слабость, — прошептала она. — Да, здесь была мама… Она так ужасно поступила со мной. С ней был кто-то еще… один из друзей отца, Геррит Гейзерт.
— Геррит Гейзерт! — простонал Дейл. — Он пришел вместе с вашей матерью? Как они вошли?
— Сперва залаяли собаки, — прошептала Оливия. — Я не спала. Эдвард сидел в углу комнаты, а затем завыли собаки и через мгновение Эдвард заснул так внезапно, как будто кто-то приказал ему спать. Я ужасно испугалась и лежала без движения, словно чего-то ждала.
Вскоре за окном что-то зашевелилось. Я с усилием повернула голову и посмотрела на балконную дверь. За ней стояли две фигуры. Я узнала в одной Геррита Гейзерта, но его лицо выглядело так жутко, что я содрогнулась. Второй была мама, одетая в саван — такой я в последний раз видела ее в гробу.
Мама и Гейзерт смотрели на меня. Их лица были белыми, искаженными и злыми, а глаза горели, как огонь. Они увидели, что Эдвард спит в кресле, и стали смеяться. Тогда я поняла, что они каким-то образом наслали на него этот сон. После они стали глядеть на меня, и на их лицах была написана, как мне показалось, чудовищная жажда.
Гейзерт потянулся и хотел открыть дверь, но его рука отскочила, будто ее отбили ветви чеснока, которые вы поместили вокруг двери и между рамами. Они оба пытались открыть дверь и окна, но чеснок им мешал. Все это время я беспомощно лежала и от страха не могла пошевелиться. Мне хотелось закричать во весь голос, но я не могла издать ни звука.
Чеснок, похоже, остановил Гейзерта и маму, и у меня появилась надежда, что они не сумеют войти. Но потом Гейзерт указал на меня и сказал что- то маме. Мать злорадно засмеялась и кивнула, а затем направила на меня пристальный взгляд своих багровых глаз.
Я словно бы мгновенно утратила собственную волю и абсолютно подчинилась маме. Я знала, что должна снять ветки и открыть им дверь — и вот я почувствовала, как встаю с кровати, механически иду к окну и срываю ветви, после открываю дверь и возвращаюсь, чтобы снова лечь в постель. Я слышала, как мама и Геррит Гейзерт смеялись, когда вошли.
— Так значит, они старались нас удержать! — с издевкой сказал Гейзерт. — И где теперь их хваленая защита?
Они с мамой приблизились и посмотрели на меня красными, злорадными глазами. Мама наклонилась ко мне, ее лицо озарила злобная радость, но Геррит Гейзерт отбросил ее в сторону.
— Первым господин, Аллена, — сказал он. — Этой ночью я отниму кровь лично, а не посредством тебя.
— Но она моя! — в ярости прошипела мать.
— Не бойся, я оставлю тебе немного, — сказал Гейзерт. — У нее как раз осталось достаточно крови для нас обоих.
Гейзерт склонился надо мной, глядя на меня багровыми глазами. Его лицо дергалось в ужасных гримасах, и я чувствовала его горькое, горячее дыхание. Я пыталась закричать, но по-прежнему не могла пошевелиться. Он наклонил голову еще ниже и прижался губами к ранкам у меня на горле!
Я ощутила, как его губы высасывают кровь, как она вытекает из вен. Меня охватила ужасная слабость, голова кружилась. То был непредставимый ужас и в то же время восторг, странная радость, смешанная с отвращением!
Я едва не лишилась чувств. Наконец Гейзерт выпрямился: с его губ капала кровь, а глаза светились гнусной сытостью.
— Теперь твоя очередь, Аллена, — сказал он, поворачиваясь к маме. — Думаю, я оставил в ней достаточно, чтобы удовлетворить тебя.
Мама подскочила к кровати и наклонилась надо мной.
— Не бойся, Оливия, — насмешливо сказала она. — После сегодняшней ночи ты станешь одной из нас и узнаешь вкус молодой сытной крови… горячей крови…
Ее рот жадно присосался к моей шее. Затем она также стала высасывать кровь. Я почувствовала, как силы оставили меня, и потеряла сознание. Последним звуком, который я слышала, был смех Геррита Гейзерта…
Шепот Оливии Ралтон прервался. Она лежала неподвижно. Дейл поспешно сломал еще одну ампулу и поднес к ее ноздрям. Ее глаза снова открылись.
— Мама умерла и вернулась, — прошептала она. — Мертвая, полная зла… Она пила мою кровь вместе с Герритом Гейзертом! И они сказали, что я буду как они, буду одной из них!
— Вы никогда не станете одной из них, Оливия! — торжественно сказал доктор Дейл. — Ваша мать была вовлечена в темную паутину зла Геррита
