Юлии, самке шимпанзе, предлагался ящик с двумя ключами, из которых она может выбрать один. Этим ключом она открывала другой ящик с ключом к следующему ящику, и так до тех пор, пока она не доходила через какое-то время до последнего ящика. Если Юлия в самом начале выбрала правильный ключ, в последнем ящике оказывалось лакомство. Но если ключ был выбран не тот, она шла по цепочке ящиков и ключей, которая приводила ее в итоге к пустому ящику. Юлию научили тому, какой ключ к какому ящику подходит, а поскольку ящики были прозрачными, она могла видеть, в каком ящике какие ключи. Ей нужно было подавить желание выбрать первый ключ наугад, поскольку, если она выбирала не тот ключ, ей не позволяли исправить ошибку, и в следующем испытании ключи и ящики распределялись совершенно иначе. Следовательно Юлия была вынуждена связывать свою конечную цель, т. е. ящик с едой, с первичным выбором ключа, а это заставляло ее думать, прежде чем выбирать. В экспериментах с перемешанными ящиками (двумя последовательностями по пять ящиков) Юлия оказалась способна на это. Она и правда могла предвидеть несколько шагов, ведущих к достижению ее цели.
Позже Доль указал на то, что в естественной среде обитания шимпанзе никогда не сталкиваются с настолько сложными проблемами. Но, как часто бывает в экспериментальной психологии, этот комментарий отражает недостаточную оценку сложности реальной жизни, адаптацией к которой являются умственные способности, измеряемые в лабораторных условиях. Биологи крайне скептично относятся к любой возможности наличия у животных избыточных способностей: с какой стати природа будет создавать и поддерживать столь затратный в энергетическом отношении инструмент, как большой мозг, если он не повышает выживаемость и шансы на воспроизводство? Конечно, шимпанзе не сталкиваются с той же технической проблемой, что была предложена Юлии, но мы не можем исключать того, что стратегический интеллект продемонстрированного ею типа играет ключевую роль в
Часто бывает так, что люди выясняют цели своего поведения лишь задним числом. Например, в подростковый период мы выступаем против родителей, провоцируем их и во всем с ними спорим. Позже мы можем объяснить это поведение «желанием независимости», но следует помнить, что, когда мы вступали в этот конфликт поколений, у нас в сознании не было такого мотива. Это был безымянный и бессознательный мотив. Точно так же мы можем стремиться влиять на других и разрабатываем соответствующие тактики, но при этом можем не осознавать, что именно в этом наша цель. Мы можем даже уклоняться от мыслей и разговоров об этом. Голландский специалист по социальной психологии Маук Мулдер провел несколько экспериментов, которые показали, что мужчины получают удовлетворение от власти, которой они обладают, и что они стремятся повышать свое влияние на остальных. В то же время он указывает на то, что существует табу, окружающее само слово «власть». «Когда мы говорим о власти, мы говорим о чем-то другом…» Говоря о себе, мы предпочитаем упоминать о том, что «несем ответственность», занимаем «руководящий пост» или «помогаем другим принять решение».
Кошка, охотящаяся на птицу, может «вычислить» свой конечный прыжок. Ей нужен немалый опыт, чтобы точно предсказать реакцию птицы; и в этом есть значительная разница между котятами и взрослыми кошками. Обычно мы не считаем расчеты кошки неким сознательным процессом, и я полагаю, что наши собственные стратегии в значительной степени зависят от похожих интуитивных расчетов. Они основаны на опыте и требуют значительного интеллекта, однако они не обязаны отображаться в нашем сознании. Точно так же шимпанзе могут придерживаться рационального плана действий, используя свой интеллект и опыт, не занимаясь при этом сознательным планированием своих стратегий.
Люди – это говорящие приматы, однако в действительности их поведение не особенно отличается от поведения шимпанзе. Люди участвуют в словесных боях, демонстрациях с использованием провокационных или впечатляющих слов, высказывают протесты, прерывающие чьи-то действия, или примирительные замечания, а также осуществляют множество других языковых действий, которые шимпанзе выполняют без сопровождающего их текста. Когда люди обращаются к действиям, а не словам, сходство становится еще сильнее. Обезьяны кричат и орут, хлопают дверьми, бросаются предметами, призывают на помощь, а потом могут по-дружески притронуться друг к другу или обняться. Мы, люди, демонстрируем все эти паттерны, обычно не принимая соответствующего сознательного решения, и возможно, что наши мотивы не слишком отличны от мотивов шимпанзе.
Различия полов
Некоторые этологи не любят говорить о «симпатии» среди животных, однако неспециалисты, которым рассказывают о развитом сотрудничестве среди приматов, ничуть не стесняются этого термина. Экспериментальный психолог Ник Хамфри пишет: «Эгоизм общественных животных обычно сдерживается тем, что я, за неимением лучшего термина, назвал бы
В случае Конго, знаменитой рисующей обезьяны, наличествовала несомненная связь между близостью и уровнем предоставляемой поддержки. Десмонд Моррис сообщает, что у Конго сложилась система дружеских приоритетов с четырьмя людьми, и эти приоритеты соответствовали тому, каков был объем общения Конго с каждым из них: «Затем мы вчетвером стали проводить эксперименты, притворяясь, будто атакуем друг друга. В каждом случае Конго защищал того, с кем он больше знаком. Весьма интересным моментом его рейтинга лояльности было то, что ему не важно, кто из двух людей был агрессором, а кто – жертвой». Вмешательства Конго осуществлялись строго в соответствии с его симпатиями.
Поступают ли шимпанзе так же по отношению друг к другу? Если говорить о колонии Арнема, то у нас достаточно материала, чтобы ответить на этот
