276
«А Cultural Hero of the Soviet Era Looks to the Future. Now at Emory, Mikhail Epstein envisions new modes of thought in the humanities». Interview conducted by Peter Monaghan // The Chronicle of Higher Education. November 22,2002. P. A16-A18.
277
Напоминание, которое оценил бы Эпштейн, – о том, что наш страх «умственного переполнения» очень стар, содержится в книге:
278
Эпштейн приводит веские аргументы в пользу письменного характера творческой импровизации в этих лабораториях, в частности, указывая на Россию и Ближний Восток как место встречи между античной публичной риторикой и восточной молчаливой медитацией, что отчасти объясняет «любовь к книгам, грамоте и письму». «Перед листом бумаги или компьютерным экраном человек чувствует полную меру своей творческой индивидуальности. Без письма импровизация легко переходит в разговор, обмен мнениями, т. е. чистое общение… Именно письмо позволяет разрешить дилемму речи и молчания». См. гл. 17, «Импровизационное сообщество», в кн.:
279
Mikhail Bakhtin and the Future of the Humanities. P. 57–68.
280
281
282
283
надежды, страха); нет понимания ценностных непредрешенности, неожиданности, так сказать, “сюрпризности”, абсолютной новизны, чуда и т. п.» в кн.:
284
Самым прославленным сторонником этого метафизического воззрения в XX веке был католический томистский философ Жак Маритен; см. особенно его «Предисловие к метафизике: семь лекций о бытии» (1934). Но взаимодействие между спекулятивным и практическим знанием и внутри практики между производством и делом постоянно проходит через работы Маритена (как и Эпштейна).
285
См.:
286
Semiurgy: From language analysis to language synthesis. P. 95—116.
287
From body to self: What is it like to be what you are? (p. 205–216).
288
289
290
Ibid. P. 127.