оружие, в каждом взгляде — убийство.
И они были неразборчивы. Мне пришлось подстрелить двоих еще до того, как я миновал пол-аллеи, и это приводило меня в ярость. Я увернулся от их тесаков, выпалил несколько раз от бедра и оставил их лежать — мертвыми ли, без сознания, мне было все равно. Когда я преодолел это препятствие и побежал дальше, мне пришлось орать на остальные несчастные серые фигуры, что торчали в дверях и на ступенях, выходили на звуки боя, и смотрели, как мимо бежит фонарщик, со своими осоловелыми глазами и растрескавшимися губами.
— С дороги, идиоты плевучие! Я это ради вас делаю! С дороги! У нас только одна попытка!
Эти слова пугали меня самого, но это была правда. Стальноголовые и Разжигатели окопались, чтобы сражаться друг с другом, но при этом также легко могли обратиться против Берсерков и Проклятья. К тому же они знали Перехламок лучше и недавно попрактиковались биться плечом к плечу. Мы с Йонни знали, что нам надо как-то выравнять шансы.
— С дороги! Хотите воды? Помогите мне свергнуть этих ублюдков, и вода у нас будет!
Какого черта я обещал? Я не знал, и мне было плевать. Мой рот болтал сам по себе. Я расчистил всю аллею впереди одной лишь силой резких слов.
— С дороги! Посторонись! Посторонись!
По инерции меня вынесло из аллеи. Я чуть было не пробежался по десятку распростертых тел, прежде чем затормозить у фонарного столба и сменить направление — мимо бункера и к коммутаторной норе.
Я обнаружил Йонни привалившимся к стене Пропащего Круга, прямо перед тем местом, где стены закруглялись и сходились наверху, образуя полноценный туннель. Его колени были согнуты, а руки прижаты к животу. Я узнал эту позу. Ему прострелили кишки.
И я обнаружил еще кое-кого. Над Йонни стоял сутулый долговязый силуэт и шумно гоготал. Мои шаги звучали громко — достаточно громко, чтобы их расслышать — и тогда он повернулся и уставился на меня, поставив на пол ногу, которой он пинал Йонни. Тараканьи глаза глядели на меня из-под лохматых волос, которые он никогда не убирал. Наверное, Товик отправил его посмотреть, как все идет. Интересно, почему он не смог разглядеть в этом маленьком харчке то, чем он являлся на самом деле.
— Думал, вы, фонарщики, теперь будете делать свое дело как следует, — каждый слог сочился ядом. В его голосе слышалась идиотская радость, вызванная болью Йонни, и я, наверное, никогда не пойму, откуда она берется. — Думал, вы собираетесь все расстроить и самим вылезти наверх, да? Думал, вы хотите выдать Товика и верховодить надо мной и… э…
Третье предложение всегда было самым сложным, и он его так и не закончил — в последний раз. У него только успело поменяться выражение лица, когда я вскинул лазпистолет, а потом он повалился с черным кратером промеж глаз. Больше я на него не смотрел. Я опустился на корточки и помог Йонни поднять голову.
— Йонни? Йонни, все готово?
— Кэсс…
— Йонни, сработало. Там, у ворот, сработало. Дренгофф передал им письма, они в городе. Берсерки и Проклятье, они оба здесь, они помогут. Они уже идут. Нам надо вырубить остальной свет. Ты установил прерыватели тока?
— Кэсс, я пытался, Кавдор… — его слова перешли в стон. Я хотел дать ему полежать, отдохнуть, сделать все, что угодно, только не заставлять его говорить, но времени у нас не было.
— Йонни, сконцентрируйся. Пожалуйста. Выключатели?
— Кавдоры, прямо в городе. Одна линия за другой, охрана, большие места… — я испугался, что он бредит, но он пытался объяснить. — Люди там далеко, поймали меня… по дороге сюда… не добрался до комнаты… он был на посту… осторожно, Кэсс… Хетч!
Когда он произнес это имя, я нырнул в сторону и схватил с перевязи двухцветник. Я увидел огонек запала, парящий, как светляк, в дверях коммутаторной, и понял, что он ждал — ждал меня. И теперь я был в его руках.
Я бросился плашмя на землю, и поток белого огня прошел у меня над головой. Я почувствовал, как обугливается спинная сторона моей куртки и рубахи. Моя ответная очередь прошла слишком низко, и ее результатом стали только брызги искр и смешок Хетча. Я попал в его металлическую ногу.
Мне конец. Стоит ему вильнуть рукой, как весь туннель заполнится все выжигающим белым пламенем. Нет смысла даже пытаться откатиться в сторону. Можно только постараться забрать его с собой. Я выпалил еще одну очередь, подлиннее, и Хетч взревел от боли: не иначе как удалось зацепить его в бедро. Но он не упал. Упал только огонек запала. Теперь он оказался прямо напротив меня, и мой слух заполнило шипение раскаленного потока горючего.
Но это был не поток горючего.
От дверей послышался громкий кашель, и я увидел, что Хетч согнулся в три погибели. Слабо полыхнуло пламя и растеклось по полу туннеля у его ног. Хетч оперся на раненую ногу под неправильным углом, потерял равновесие и упал на колени.
Я мельком уловил резкий, дерущий горло запах и чуть не расхохотался во весь голос. Видимо, один выстрел срикошетил и сбил с потолка удушающую
