бескровных губ.
Заметив, что полковник не отводит от неё взгляда, Скъёлдис вырвала руку и натянула капюшон, скрывая лицо в тени… и от теней.
— Ты поклялся мне, что не прикоснешься к чадре, Белая Ворона, — северянка пристально и осуждающе смотрела на конфедерата, который побледнел от её злобного тона.
— И я держу клятву, — ответил Катлер. — Ты сама её сдернула, женщина.
Изумленно распахнув глаза, она взглянула на
«
— Что происходит, Скъёлдис? — спросил Катлер более мягким тоном, но ей не нужно было касаться разума полковника, чтобы ощутить его сомнения. Они терзали северянку, словно боль от предательства.
— Я не поддалась
— Нет, недостаточно, — усталым голосом ответил полковник. Подобрав с пола отброшенную чадру, он присоединился к северянке у окна. — Даже твоего слова, Скъёлдис, совершенно недостаточно.
— Ты, должно быть, хотел сказать —
Катлер молча наблюдал за ведьмой, вновь прячущей лицо. Приступ вюрда овладел северянкой в ангарном отсеке, сразу же после отбытия второго десантного судна — полковник болтал о чем-то с Уайтом, когда она начала стонать. Ощутив внезапное напряжение в воздухе, Энсор глянул в сторону Скъёлдис и увидел, как женщина уходит прочь в сопровождении своего цепного пса. Это вывело майора из себя, но Катлер не дал ему устроить сцену, приказав заткнуться и отправляться на Федру. Полковник до сих пор чувствовал себя виноватым, вспоминая, с какой обидой посмотрел на него Элиас.
«
Оставив Уайта, он последовал за Скъёлдис в обзорную галерею, место, которое всегда восхищало и одновременно отталкивало её. Там женщина и стояла, глядя в космос, касаясь руками стекла, шепча какую-то бессмыслицу и не обращая внимания на громкие призывы полковника. Он чувствовал, как вюрд набирает силу вокруг ведьмы и расползается по залу, словно помесь изморози со статическим электричеством, делая воздух холодным, как лед. А потом северянка внезапно сбросила свою драгоценную чадру и прижалась лицом к стеклу, будто пытаясь протиснуться сквозь него в бездну.
«
Нутром чувствуя ужас психической порчи, он медленно потянулся к сабле.
Но затем вюрд отступил, и Скъёлдис рухнула на пол, словно марионетка из плоти и крови с перерезанными ниточками. Осторожно подступив ближе, Энсор услышал последние, загадочные слова — «Авель» и «противовес». Все инстинкты твердили полковнику, что эту тайну нельзя оставлять без внимания, но она могла подождать.
— Нам нужно идти, Скъёлдис, — сказал полковник, но женщина не слушала. Отведя взгляд от желтого полумесяца планеты, она уставилась на древний корабль-труп… и внезапно вспомнила всё.
Никто не заметил Хардина Вендрэйка, наблюдавшего за ними из теней.
Первым делом Жук учуял вонь, гремучую смесь запахов моря и могилы, нечто вроде аромата гнилой рыбы, выблеванной дохляком. Мгновением позже надвинулась жара, густая и жидкая, прилипшая к бойцу наподобие второй, маслянистой кожи. Клэйборн думал, что давно научился справляться с теплынью, но здешняя обстановка ничем не напоминала медленно тлеющее пекло Пустошей. Люк десантного судна только открылся, а гвардеец уже обливался потом.
«
— Хорош спать, полукровка, убирай жопу с дороги! — прорычал Модин у него над плечом. Обернувшись на солдат, столпившихся в трюме десантного корабля, Клэйборн увидел, что лица у них стали такими же серыми, как мундиры. Все они чуяли