И Пушкин начал писать «сколько вздумается» – страстно, вдохновенно, дни и ночи напролет…
Гений Пушкина расцвел в эту болдинскую осень необычайно. Трудно себе представить, как мог поэт так много создать в эти три осенних болдинских месяца, как велик и значителен был урожай болдинской осени!
Своему другу барону Дельвигу, редактору «Северных цветов», Пушкин написал из Болдина:
«Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую цветочною по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого и занесенного нам крестовыми воинами, то есть бурлаками, то в замке твоем, «Литературной газете», песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть… Скажи Плетневу, что. он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание…»
И самому Плетневу Пушкин, вернувшись, сообщает, что это за «пропасть», которую он написал: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное)[53]. Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется – и которые напечатаем также Anonyme…».
Из этого короткого письма Пушкина читателю неясно будет, какой поистине титанический труд поэт выполнил в ту болдинскую осень, если не ознакомить его с тем, как и в какие сроки написаны были все эти произведения.
Приехав в Болдино, Пушкин сразу же окунулся в работу. 9 сентября он закончил первую «повесть покойного Ивана Петровича Белкина» – «Гробовщик», 14-го – вторую, «Станционный смотритель», 20-го – третью, «Барышня-крестьянка», 25-го – девятую главу «Евгения Онегина», позже ставшую восьмой…
Карантины угнетали, и Пушкин, прервав работу, съездил в соседнее имение Голицыных, чтобы выяснить, нельзя ли прорваться через карантины в Москву. Вынужденный вернуться в Болдино, он узнал, что холера докатилась уже до Москвы. И снова принялся за работу.
«Повесть, писанная октавами (стихов 400)» – «Домик в Коломне» – написана была в течение шести дней, 5-10 октября, «Выстрел» – 12–14 октября.
20 октября Пушкин закончил «Метель», 23-го – «Скупой рыцарь», 26-го – «Моцарт и Сальери». В октябре было написано и «Путешествие Онегина».
На последней странице повести «История села Горюхина» Пушкин поставил дату окончания – 1 ноября. Через три дня, 4 ноября, закончил «Каменного гостя», 6 ноября – «Пир во время чумы». И сделал после этого новую попытку прорваться в Москву – доехал до небольшой почтовой станции Владимирской губернии, в 23? верстах от Мурома. Здесь была холерная застава, его дальше не пустили, и он вынужден был снова вернуться через Лукоянов в Болдино.
В промежутках между драматическими сценами, маленькими трагедиями и повестями Пушкин создал, как он писал Плетневу, «30 мелких стихотворений».
«Мелкими» Пушкин назвал стихотворения «Бесы», «Паж или пятнадцатый год», элегию «Безумных лет угасшее веселье», «Прощание», «Отрок», «Стамбул гяуры нынче славят», «Заклинание», «Рифма», «Для берегов отчизны дальной», «Моя родословная», «Я здесь, Инезилья», «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «В начале жизни школу помню я», «Герой», «На перевод Илиады», «Пью за здравие Мери», «Царскосельская статуя» и другие.
Пушкин, бесспорно, устал за эти три титанических месяца своей изумительной болдинской осени. Он устал, видимо, и от «Евгения Онегина», которого начал писать 9 мая 1823 года в Кишиневе и окончил 25 сентября 1830 года в Болдине. 7 лет 4 месяца 17 дней – подсчитал Пушкин и написал:
