«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

предков, честные, добрые и ласковые люди, но страшные и непримиримые на войне. Их называли славянами.

Какое прекрасное имя, не правда ли, милые дети? Верно, и самые маленькие из вас понимают, что значит слава. Славяне старались доказать, что недаром их называют так, и отличались всеми хорошими качествами, которыми можно заслужить славу.

Они были так честны, что в обещаниях своих, вместо клятв, говорили только: «Если я не сдержу моего слова, то да будет мне стыдно!» – и всегда исполняли обещанное; так храбры, что и отдаленные народы боялись их; так ласковы и гостеприимны, что наказывали того хозяина, у которого гость был чем-нибудь оскорблен.

…Они почитали начальником своим того, кто более всех отличался на войне; а как они все были храбры, то иногда случалось, что таких начальников было много. Каждый из них хотел приказывать по-своему, народ не знал, кого слушать, и оттого были у них беспрестанные споры и несогласия. А ведь вы знаете, как несносны ссоры? И вам в ваших маленьких делах, верно, случалось уже испытать, какие неприятные следствия имеют они и какая разница в чувствах и положении вашем, когда все окружающие вас довольны вами…».

Пушкин, конечно, лишь бегло ознакомился в то утро с томиком «Истории…», в котором было 270 страниц.

Может быть, он обратил внимание и на этот отрывок:

«НАЧАЛО МОСКВЫ. ОТ 1146 ДО 1155 ГОДА.

…Эта маленькая, бедная Москва вовсе не походила тогда на нашу нынешнюю белокаменную гордую Москву! – рассказывала Ишимова детям. – Еще не прошло и года от ее построения. Многие еще и не называли ее Москвою, но Кучковым. Это название произошло от того, что прежде на месте, где она построена, было несколько сел и деревень богатого боярина Степана Ивановича Кучка… Красивые места по берегам реки Москвы так понравились (Юрию Владимировичу Долгорукому), что он вздумал основать тут город и назвал его по имени реки – Москвою…».

Страницы из «Истории…» Ишимовой были последними, прочитанными Пушкиным утром в день дуэли…

«История России в рассказах для детей» Ишимовой, получившая столь высокую оценку Пушкина, вышла в шести томах и не раз переиздавалась.

Она охватывала историю России, начиная с 862 года – года образования Руси – до первых десятилетий XIX века.

Окрыленная отзывом Пушкина о ее первом труде, писательница неутомимо трудилась до конца своей жизни, она скончалась в 1881 году.

Большой популярностью пользовались ее книги: «Исторические рассказы», «Бабушкины уроки, или Русская история для маленьких детей», «Маменькины уроки, или Всеобщая история в разговорах для детей», «Каникулы 1849 года, или Поездка в Москву», «Первое чтение и первые уроки для детей», «Сокращенная русская история» и другие.

* * *

Рядом с «Историей…» Ишимовой на столе у Пушкина лежала в то утро еще одна книга: «Сборник произведений Мильмана, Боульса, Вильсона и Барри Корнуоля» на английском языке, изданная в Париже в 1829 году.

В ней Пушкиным были отмечены пять очерков Барри Корнуоля: «Сокол», «Людовик Сфорца», «Любовь, излеченная снисхождением», «Средство побеждать» и «Амелия Уентуорт». Утром 27 января 1837 года он отправил сборник Ишимовой с просьбою перевести эти очерки для «Современника»…

Они появились в восьмой книге журнала за 1837 год в переводе Ишимовой уже после смерти поэта.

Не будем передавать их содержание, остановимся лишь на небольшом отрывке из очерка «Сокол».

Речь в нем идет об одном из старинных преданий, о котором упоминает и Боккаччо. Некий Фредериго, из рода Альбериги, растратив все свое состояние, обеднел. У него остался только сокол. Когда к нему пришла любимая им девушка Джиана, у него не было чем угостить ее, и он решить приготовить для нее редкое и лакомое кушанье из сокола.

Драматический очерк открывается монологом Фредериго, который Пушкин перевел еще в 1835 году:

О бедность! затвердил я наконец
Урок твой горький! Чем я заслужил
Твое гоненье, властелин враждебный,
Довольства враг, суровый сна мутитель?..
Что делал я, когда я был богат,
О том упоминать я не намерен.
В молчании добро должно твориться,
Но нечего об этом толковать.
Здесь пищу я найду для дум моих,
Я чувствую, что не совсем погибнул
Я с участью моей.

Ишимова так перевела этот отрывок в прозе, уже после смерти Пушкина:

«О бедность! Пойму ли я наконец твой горький урок! Ты, имеющая так много власти на этой прекрасной земле, ты, суровая противница утешительного довольства, ты, нарушительница сна, скажи, что сделал я тебе, что ты так жестоко преследуешь меня! Не заставляй меня говорить о том, как я поступал во время счастья; добро, сделанное нами, погребено в тайниках его – но прочь эта мысль: она слишком маловажна, чтобы остановиться на ней. Я чувствую теперь, что дух мой не совсем упал с богатством».

* * *

В последний год своей жизни Пушкин много работал, и это не давало ему возможности лично заняться переводом Барри Корнуоля. Пушкину понравился слог Ишимовой, он знал, что она хорошо владеет английским языком, и за пять дней до дуэли, в пятницу, 22 января, поэт лично посетил ее, чтобы просить перевести очерки.

Не застав Ишимову дома, он написал ей в понедельник, 25 января:

«Милостивая государыня Александра Осиповна!

На днях имел я честь быть у Вас и крайне жалею, что не застал Вас дома. Я надеялся поговорить с Вами о деле. Петр Александрович (Плетнев. – А.Г.) обнадежил меня, что Вам угодно будет принять участие в издании «Современника». Заранее соглашаюсь на все Ваши условия и спешу