Я молчал, уставившись в пол, и даже не заметил, как док покинул палату.
Последнюю неделю я не гляделся в зеркало. Боялся, что оттуда снова выглянет Алиса. Звучало это по-дурацки, но когда лежишь в психиатрической клинике, то такие факты превращаются из патологии в норму.
Но сегодня, после общения с доктором, я уверенным шагом вошел в душ и, сдернув полотенце, под которым прятал зеркало, уставился на себя.
Оттуда, из зазеркалья, на меня смотрел потрёпанный мужчина скорее под полтинник, чем около сорока. Рыжеватая щетина, в которой запутались нитки или это спагетти? Короткие волосы, непонятно, светлые или седые. Заострившиеся скулы, и, конечно, глаза — бездонные глаза безумца.
Они словно жили своей жизнью: правый дергался чуть в бок, портя изображение, а левый смотрел прямо и не хотел моргать. Я ополоснул лицо ледяной водой и взглянул еще раз, мало что изменилось, разве что из щетины исчез мусор.
— Кто же ты, Семен? — спросил я сам себя и подумал, как это логично, когда душевно больной разговаривает сам с собой. Еще более логичным было то, что я не знал правильного ответа.
— Врешь. — Я погрозил отражению пальцем. — Тебе не спрятаться, — добавил я шепотом. И левый немигающий глаз внезапно моргнул, словно чужая воля привела его в движение, услышав меня. Я гордо выпрямился, чувствуя себя победителем.
Мне даже не пришлось искать способа увидеться с ним, сам пришел.
— Паршиво выглядишь, друг, — сообщил дубль, присвоивший мое имя, заходя в палату.
Дорогой костюм, прическа — он выглядел молодо и сыто. Наверное, со стороны я казался его престарелым родственником. Он усмехнулся, наблюдая за мной, и без приглашения уселся на кровать.
— А ничего так, мягко! Как кормят?
— Зачем? — тихо спросил я.
Мне даже не пришлось искать способа увидится с ним, сам пришел. Санитар открыл дверь палаты и буркнув — к вам посетитель впустил его.
— Паршиво выглядишь друг, сообщил дубль, присвоивший мое имя. На нем был дорогой костюм, стильная укладка, он выглядел молодо и сыто. Наверное, со стороны я казался его престарелым отцом. Он усмехнулся, наблюдая за мной и без приглашения уселся на кровать.
— А ничего так, мягко! Как кормят?
— Зачем? Тихо спросил я.
— Сыграем? Спросил он вместо ответа. На кровати появились голографические шахматы. Первый ход он предоставил мне, но я не хотел играть по его правилам.
— Ну же Сема, возмутился Дубль, не будет игры, не будет ответов.
Я сжал до скрипа зубы и походив пешкой, снова просил — зачем ты убил мою дочь?
— Чтобы начать игру, разумеется. Он выглядел удивленно. Черная фигура поползла по доске вперед.
— Она стояла такая растерянная, — снова заговорил Дубль.
У меня перед глазами поплыли карминовые круги.
Солнечный зайчик отразился от белоснежных доспехов, когда я помчался навстречу, Алисе которая отпрянула от упавшего перед ней черного рыцаря.
— Остановись, вскрикнул я, и вылетев из седла упал рядом.
— Знаешь, что она просипела напоследок? Папа, она назвала меня папа. Сообщил черный рыцарь, забираясь в седло.
— Ты врешь, она бы поняла, что ты, не я! — крикнул я, поднимаясь с земли.
— Как не крути, но ее убил, любимый Папа. — Съехидничал Черный рыцарь, и я подумал какой же мерзкий у меня характер.
Тем временем моя Алиса спряталась за деревом, и поглядывала на нас издалека.
— Почему ты не сразился со мной в честном бою? — Возмутился я, нанося удар по сопернику.
— Потому, что ты был так отдан семье, что мне совсем не уделял времени. И я решил, правила игры пора менять. Ты сам впустил меня в свою голову! — Он нанес удар, выбивший меня из седла. Пыхтя я снова оседлал коня.
— И что, стало тебе лучше? Может получил любовь или семейное счастье? — Теперь он, пропустив мой удар, загремел как консервная банка, падая на землю.
— Я изменил твои воспоминания за последние восемь лет, твоя жизнь — моя игра. Содержал тебя с женой, получил повышение. Элби теперь продаются по всему миру! — Воскликнул черный рыцарь.
— Ты никому не нужен, даже мне. Я выну тебя из шеи, и ты исчезнешь. Я атаковал.
— А вот нет, — черный рыцарь усмехнулся, — если ты вынешь Элби, то умрешь. — Он парировал, и перешел в нападение
