Он не ответил, только опустил взгляд в тарелку и отодвинул ее.
Демельзу внезапно обуял гнев. И это ее удивило. Она боялась расплакаться, но теперь в глазах не было ни слезинки.
— А их... свадьба состоится?
— Не знаю...
Этим утром его шрам был особенно заметен. Будто след от случайного удара сабли в Пенсильвании остался символом необузданности его натуры, идущего против закона отступника.
Губы Демельзы задрожали от злости.
— И когда ты с ней снова увидишься?
— Не знаю.
Она сглотнула, пытаясь контролировать свой голос.
— В котором часу ты вернулся?
— Наверное, около пяти.
Снова воцарилось молчание. Демельза не стала больше ничего спрашивать, а он не стал объяснять то, что объяснить невозможно.
Изо всех сил пытаясь поддержать разговор, словно ничего не случилось, словно это был обычный будничный завтрак, Росс сказал:
— Вчера я заглянул к миссис Треласк по поводу лент для Джереми. Она говорит, что через месяц или два получит более дешевые.
Демельза молчала.
— Добрую часть утра я провел с Харрисом Паско и не имел возможности купить то, о чем ты просила.
Она помешала чай, глотнула, почувствовала, как горячая жидкость проникает в желудок, и уставилась в окно невидящим взглядом. Росс взял вилку и провел ей по скатерти.
— Я ужинал с Ричардом Тонкином. Он строит корабли в партнерстве с Гарри Блюиттом в Ист-Лоо. С тех пор как началась война, они процветают.
— Ааа.
— Сказал, у них столько заказов, что они не справляются. Небольшие лодки... Приятно слышать, что хоть кто-то преуспевает.
— Да?
Росс посмотрел на жену.
— А тебе разве не приятно это слышать?
— Нет.
— Мне жаль.
— Мне тоже.
— Ты пролила чай, Демельза.
— Да, — сказала она и бросила чашку на пол.
В ней кипела ярость. Это не Элизабет следует убить, а Росса. Ей хотелось кинуть в него всю посуду вместе с ножами и вилками. Она и впрямь могла бы наброситься на него с ножом. В ней не было ни капли смирения или жалости. Она была борцом, и теперь это прорвалось. Демельза боролась с собой, вздохнула и встретилась с взглядом серых глаз Росса. Потом махнула рукой и смела со стола чайник, молочник, две тарелки и сахарницу.
И вышла.
Росс не пошевелился, пока не вбежала Джейн Гимлетт.
— Боже ты мой! Что случилось, сэр? Чайник разбился вдребезги! И ваша чашка...
Она нагнулась, чтобы прибраться.
— Одергивал сюртук и зацепил скатерть, — сказал Росс. — Очень жаль.
— Ну и ну! А где хозяйка?
— Вышла. Она не хочет завтракать.
Всю неделю над домом гремел гром. Жизненным принципом Демельзы, хотя она сама этого и не сознавала, было не провожать день со злостью в душе. Но теперь злость останется с ней до самой могилы, потому что эту рану не залечить.
И дело не в том, что она не могла простить. Она не знала, нуждается ли он в прощении, да это и не имело значения. Можно простить человека за то, что срубил дерево, разбил ценную вазу или сжег картину, но для уничтоженного предмета это уже не важно.
Они встречались только за столом и часто пытались избежать друг друга, начиная раньше или заканчивая позже. Встречаясь, они мало разговаривали, и только о том, что касается дома или хозяйства. Росс спал в бывшей комнате Джошуа, где ночевала Демельза в свою первую ночь в доме. После случившегося ему казалось немыслимым вернуться наверх, в ее спальню, а ей казалось, что единственное прикосновение Росса к Элизабет вызвало у
