— Логично, согласен, — произнес Артем, опершись руками о стол. — Но отчего он не остерегается того, что записка может попасть не только в руки Шушкеева?
— Думаю, что даже после вчерашнего допроса у него не осталось иллюзий относительно себя и Шушкеева, иначе не стал бы так настойчиво просить о помощи. По всему, всесторонне проанализировав сложившуюся вокруг него ситуацию, он понял, что находится под наблюдением контрразведки и начал действовать.
— Логично. Он может допустить, что милиция им занялась только после его покушения на Шушкеева, — заключил Артем.
— И теперь «Иуде» остается выяснить, по какой статье мы его ведем — по шпионажу или незаконным валютным операциям.
— По его нынешним действиям он, скорее всего, допускает, что попал в поле зрения КГБ как валютчик и, теша себя иллюзиями, что нам неизвестно о его шпионской деятельности, будет пытаться увести следствие в нужном ему направлении.
— Так-то оно так, но у меня возникает вопрос, почему опытный шпион пытается решить в целом-то пустяковую задачу через нового знакомого, если намеревается сделать на него ставку в дальнейшей игре, а не подключает к операции с запиской, к примеру, Золтикова. Он же должен учитывать, что направляет Юру в руки чекистов, которые наверняка обложили со всех сторон Шушкеева.
— Можно допустить, что он не доверяет Золтикову или бережет его.
— Может быть, но, как мне представляется, «Иуда» хитрит. Я только что понял, почему он попросил меня первым делом организовать звонок дочери, а потом заняться запиской.
— Поясни, о чем речь, — попросил Артем, приседая на прежнее место.
— Он этой запиской просто решил проверить меня. Понимаешь, если Юра без проблем получит доступ к Шушкееву и тем более вручит ему записку, «Иуда» сразу поймет, что вся ситуация находится под контролем контрразведки, и тогда можно считать нашу операцию по внедрению завершенной. Но как бы ситуация с запиской не складывалась, звонок в Москву уже будет сделан. Отсюда можно допустить, что просьбой о передаче записки он просто прикрывает главное действие — звонок.
— Не радужную картину, однако, ты нарисовал, — озадаченно произнес Артем, бросив брезгливый взгляд на записку. — Этот негодяй действительно, хитер, если придумывает такие ходы, что в твоем изложении весьма похоже на правду. Надо же, находясь на краю пропасти, пытается в наглую играть с нами.
— Он борется за свою жизнь и потому ищет оптимальные варианты для спасения. Артем, знаешь, в далеком детстве, чтобы не умереть с голода, я со своими сверстниками капканами ловил степных сусликов и забивал их на мясо… Мы жарили это мясо и ели, что собственно и помогло многим из нас выжить в голодные послевоенные годы. Давалось это пропитание нелегко. Оказавшиеся в руках ловцов суслики перед лицом неминуемой гибели яростно царапали детские руки и нередко прокусывали их насквозь. Бывало, таким образом некоторым из них удавалось спастись, вырвавшись из рук раненого неудачника- ловца. А «Иуда» далеко не суслик.
— Как бы то ни было, прокусывать чекистские руки мы ему не дадим, — ухмыльнулся Артем и затем жестко добавил: — Он в наших руках, и мы заставим его играть в нашу игру.
— Дорогой Артем, будь мы на партсобрании, то я первым зааплодировал бы тебе после этих слов, — пошутил Эди.
— Но это я так, чтобы тебя эмоционально поддержать, — выпалил Артем несколько растерянно.
— Понял, я воодушевился и жажду геройства, — вновь пошутил Эди, сняв тем самым возникшее было напряжение.
— Тогда, давай, обкатаем схему наших действий, — предложил Артем, глубоко вздохнув.
— Итак, записку Шушкееву не передаем, помешали обстоятельства.
— Какие?
— Юра узнал, что его палата охраняется какими-то людьми.
— От кого узнал, и что это за люди?
— В больнице медсестрой хирургического отделения работает одноклассница Юры, с помощью которой он хотел попасть к Шушкееву, но она предупредила его, что около палаты постоянно дежурят какие-то люди — то ли милиционеры, то ли чекисты. Об этом знает весь медперсонал больницы.
— Логично, а как нам удастся пробиться через весь этот кордон и довести до Шушкеева суть записки?
— В обязанности одноклассницы Юры входит обслуживание оперированных: перевязки, уколы, пичканье таблетками и всякое там другое. Вот Юра и попросит ее довести до Шушкеева суть записки.
— А записку не может передать?
— Не может. Боится, там же парни чубатые, наподобие тебя.
— Ну-ну, — улыбнулся Артем, — рассказать может, а записку никак.
— Не хочет проблем с этими парнями, они же блюдут во все глаза, как бы что мимо них к объекту не проскользнуло.
— Вроде все на правду похоже, но за иронию с чубатыми парнями поквитаюсь с тобой, когда все это завершится.
