Пьесы, написанные в стихах и в прозе, составляют четыре тома «Детского театра» (1830 – 1831, 1835), где федоровские адаптации Беркена, мадам де Жанлис и Луи Франсуа Жофре перемежаются с его собственными сочинениями. Предполагалось, что дети будут ставить все эти сорок пьес дома – в назидание самим себе и для развлечения родителей на именины, дни рождения и другие радостные события. В большинстве пьес действие разворачивается в знакомых домашних условиях. При этом поднимаются вопросы нравственного и социального толка. В пьесе «Черный кот, или Лгун и лакомка» Петя, чтобы добраться до вкусной патоки, разбивает стеклянный кувшин. Он обвиняет в случившемся кота, но в конце концов ложь разоблачена. Волшебник, замаскировавшийся под кота, появляется в главной роли в волшебной сказке-пьесе «Кот в золотой карете» для того, чтобы проучить избалованного и ленивого принца. Пропасть между бедными и богатыми в России была велика, и Федоров прилагал немало усилий, чтобы научить детей милосердному отношению к бедным. Все конфликты в его пьесах разрешаются в сентиментальном духе, скорее ради нравственного самосовершенствования благотворителя, чем ради истинного блага того, кто терпит нужду. В конце пьесы часто появляется взрослый персонаж и подводит моральный итог.
Федоров первым ввел в детскую литературу новое место действия: институт благородных девиц с его культом царя и царицы. Героини пьесы «Портрет императрицы» (1829) испытывают глубокую скорбь, когда узнают о том, что Мария Федоровна, вдова Павла I и патронесса института, умерла. Но это трагическое событие позволяет главной героине порадовать любимую сестру, подарив ей тайно написанный портрет императрицы. Подношение этой любительской картины и есть главное событие пьесы.
Лучшие произведения Федорова – сборники «Детские стихотворения» (1829) и «Приветствия детской любви: Собрания стихов, говоренных детьми для поздравления родителей и родных» (1834). Они включают в себя поздравительные стихи, стихи о природе и стихи в честь радостных событий русской зимы и каникул. Разнообразие мотивов таково, что литературный критик Добролюбов не мог удержаться от саркастического замечания в адрес нового издания 1850-х годов: «У г. Федорова на все есть стихи; ни один цветок не ушел из-под его стихотворного пера, всякую птицу описал он в стихах, полководцев русских поднял на ноги, философов древних потревожил, – ничто не ускользнуло от него»[41]. Как поэт сам Федоров считал себя учеником Александра Шишкова, и в стихотворении 1829 года он выражает благодарность Шишкову за многие яркие и счастливые мгновенья, связанные с его «Детской библиотекой». В лучшие свои минуты Федоров наполнял стихи задором и радостью. Ему даже удавалось писать стихи, в которых каждая строка состоит из одного слова, при этом не забывая их рифмовать.
В таких сочинениях, как «Игра в загадки для удовольствия юного возраста» (1834), «Новый храм счастья» (1836) и «Малый любитель натуральной истории» (1836), Федоров экспериментировал с новыми жанрами. «Игра в загадки» состоит из 160 карточек, на которых помещены восемьдесят загадок и, соответственно, восемьдесят отгадок. «Новый храм счастья» представляет собой нечто вроде ролевой игры, основанной на подобранных Федоровым «нравственных примерах». Федоров – один из первых русских детских авторов, который подчеркивал важность иллюстраций.
В 1830-х и 1840-х годах Федоров был чрезвычайно популярен. Наибольшим успехом пользовался «Иосиф Прекрасный» (1836) – пересказ библейской истории о том, как Провидение руководит действиями Иосифа. Но после посмертной публикации пьес в 1882 году имя Федорова внезапно исчезло из детской литературы. Такие литературные критики, как Белинский и Добролюбов, не раз сурово критиковали его. Белинский считал, что в пьесах и стихах Федорова есть только «жалкие сентенции» и «варварские вирши»[42], а Добролюбова беспокоил консерватизм Федорова, грозящий превратить его читателей в грибоедовских Молчалиных[43]. Федорова называли циничным графоманом и спекулянтом дурного вкуса, но скорее всего он был просто типичным писателем той эпохи. Подобная литература, кроме того, не была чисто российским феноменом, что явственно видно из списка авторов, которых он переводил. Жофре, Беркен, Дюкре-Дюминиль, Буйи, Христофор Шмид, Софи де Ренневиль мало отличаются от Федорова, в их книгах мы видим ту же незамысловатую поэтику и те же упрощенные нравственные уроки.
Владимир Одоевский
После первого появления в детской литературе с «Городком в табакерке» в 1834 году Владимир Одоевский изредка публиковался в детских журналах и отдельных сборниках. В 1840 году его сочинения были собраны в томик под названием «Сказки и рассказы для детей дедушки Иринея». Дедушка Ириней – рассказчик некоторых из этих историй. Он любит умных деток, которые «слушают, когда им что говорят, не зевают по сторонам и не глядят в окошко, когда маменька им показывает книжку». Имя рассказчика связано с восторженным отношением автора к Э.Т.А. Гофману, в романе которого «Житейские воззрения кота Мурра» появляется некто по имени князь Ириней.
В двух черновиках предисловия «Сказок и рассказов дедушки Иринея» Одоевский излагает свои взгляды на детскую литературу. Цель писателя – пробудить ум и душу ребенка от вялых грез наяву. Чтение само по себе есть активный процесс, не зависящий от своего объекта, и посему только неопытный педагог может бояться любви детей к волшебным сказкам. Функции сказки заключаются в поощрении любопытства, развитии воображения и пробуждении интереса к чтению.
Несмотря на подобную защиту фантастической литературы, сам Одоевский не написал никаких более длинных произведений по примеру Гофмана. Вместо этого он изображал детей, которые нравились дедушке Иринею, – детей, внимательно слушающих взрослых, послушных и получающих удовольствие от хороших поступков. Прилежная Лидинька в «Серебряном рубле» (первая публ. 1879) разрывается между двумя желаниями – купить себе куклу или отдать рубль хромому нищему, просящему милостыню у церковного порога. Филантропическая тяга девочки, конечно, оказывается сильнее. В рассказе «Сиротинка» (первая публ. 1846) Настя в истинно христианском духе посвящает себя бедным детям в родной деревне. Память о встрече с одной из царевен в пансионе в Санкт-Петербурге вдохновляет ее на это служение. Между двумя девушками возникает что-то вроде мистической связи – безо всякой явной причины Настя
