возникновением желания попасть туда. Мы можем догадаться, что умерли, когда замечаем, что наши ступни не оставляют следов на земле, а наше тело не отражается в зеркале. Тут нам становится очень страшно, и мы думаем: «Неужели я действительно умер?» И постепенно мы понимаем, что это – так.
Переживаемое в бардо становления – исключительно следствие нашей личной кармы. Для некоторых эти переживания могут длиться недолго и быть довольно приятными, а потом смениться ощущением интенсивного ужаса. Говорят, что это враждебно проявляются пять элементов: некоторые люди чувствуют, что горят; некоторые – что их уносит поток; некоторые – что их разрывают на части. Но, опять-таки, все это зависит от личной кармы. К примеру, люди, убивавшие зверей или насекомых, могут ощущать, что эти звери и насекомые гонятся за ними, пытаются их съесть или разорвать на части… Изредка случается, что сознание, оставив тело, возвращается назад, в свой труп, оживляет его и продолжает жить. В Тибете это называется «возвращение из мертвых». Хотя духи умерших не видны обычным людям, ясновидящие или высокореализованные люди могут воспринимать их. Но сами духи видят друг друга, поскольку они находятся в одном и том же положении; они принадлежат к одному классу существ…»
И пока все это происходит с ментальным телом умершего человека, лицо его, идентичное с только что снятой посмертной маской, сохраняет выражение неземного покоя и величия, – если это не блестящая полифония в духе великого Иоганна Себастьяна, то что же тогда?
Удивительное совпадение начала и конца. – Никакой привычкой, никакой силой характера, никакой природной мудростью и даже никакой верой в Бога нельзя объяснить то встречающееся на каждом шагу в жизни пусть вынужденное поначалу, но в конечном счете кажущееся выстраданным, прочувственным и оттого вполне искренним смирение с внезапно постигшей нас жизненной катастрофой, которая может выражаться либо в полной потере имущества, либо – по возрастающей – в потере личной свободы, либо в потере очень близкого человека, либо, наконец, в предстоящей неизбежной потере собственной жизни, – и дело тут в том, что обозначенное примирение свершается на такой душевной глубине, куда не может «донырнуть» привычка, где по причине экстремальных глубинных условий не в силах жить и дышать все слагаемые характера, и куда – тоже в вследствие толщи воды – не проникает ни свет мудрости, ни наитие веры: поистине здесь, как и в отдаленных космических пространствах, действуют лишь первоосновные элементы, и быть может важнейшим из них является то самое великое равновесие бытия и небытия, о котором больше всего любят порассуждать философы, но с которым сами мы никогда не сталкивались, но именно до тех пор пока, не дай бог! нас не постигло великое горе, – и вот тогда в самый первый момент после пробуждения или в самый последний момент перед засыпанием, а также в иные кратчайшие и непонятно откуда берущиеся моменты жизни вы будете – поверьте! – вдруг совершенно ясно и отчетливо сознавать, что принципиальной разницы между прежней жизнью, когда вы были здоровым и социально процветающим субъектом, имели красивую жену и детей, и все у вас было «как доктор прописал», и теперешним плачевным и адским состоянием, когда у вас, как у того библейского Иова, все взято, нет никакой, а всю жизнь вы, оказывается, прожили во власти иллюзии такой разницы, – и вот на это уже первоосновное сознание будут постепенно «нарастать» и привычка смиряться с несчастьями жизни, и мужество как важнейшая черта характера, и мудрость, учащая нас, что рано или поздно мы потеряем все, что имели, и укрепляющая нас в любых испытаниях вера: так на атомы «нарастают» молекулы, на молекулы органические соединения, все более и более сложные… и все-таки эта вроде бы простейшая истина, что любые потери и приобретения подобны гирькам на весах, которые то кладутся, то убираются, а взвешивается на чашках весов одна пустота, и эта пустота – наша сокровенная суть, – да, все-таки эта простейшая истина кажется нам вместе и настолько сложной и непостижимой, что мы склонны приписывать ее устройство господу-Богу или иным Высшим Силам: так уж мы по всей видимости созданы.
